Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы)

Я запихал под гимнастерку и взял под мышку несколько первых попавших под руку томов и побежал вслед за своими.

Машина тронулась и понеслась на предельной скорости. Пленный сидел с кляпом во рту и со связанными за спиной руками, прислонясь плечом к правому борту.

- Ну что? Видишь, как вышло?! - сказал я ему. - А ты требовал, чтобы я тебе в плен сдался.

Я вытащил у него кляп изо рта.

- Не повезло мне, - вздохнул он. - Скоро наша победа, а меня расстреляют...

- Будешь вести себя разумно - не расстреляют, - сказал я. - А насчет вашей победы - ей не бывать! Через недельку мы вас остановим по всему фронту. А еще через неделю-другую погоним вспять. Месяца через три-четыре будем в Берлине. Это я тебе крайний срок называю!

Пленный усмехнулся:

- Через неделю вермахт будет в Ленинграде. Еще через месяц падет Москва. И тогда все. "Руслянд капут".

- Чего он там брешет? - спросил Ковригин, ехавший на подножке.

Я не стал переводить ему то, что сказал немец, а махнул рукой и прекратил этот бессмысленный спор.

Машина наша ехала быстро. Наконец мы проскочили мост через реку Воронку. На восточном ее берегу возводился новый рубеж обороны. И справа и слева от моста, насколько мог видеть глаз, шли работы: рыли окопы, строили блиндажи и орудийные позиции, слышались голоса команд, раздавались звон пил, стук топоров.

Немец снова ухмыльнулся:

- Такая речушка! На полчаса боя.

Посмотреть на пленного немецкого офицера к штабу дивизии сбежалось человек тридцать. Через несколько минут Ковригин и я стояли перед командиром дивизии - генералом Любавиным. Здесь же в блиндаже находились комиссар дивизии и начальник штаба.

Ковригин кратко доложил обстоятельства нашей задержки возле библиотеки. Свой доклад он закончил словами:

- Как хотите, товарищ генерал, а за этот подвиг Данилову следует медаль выдать.

- Что ж, пожалуй, - согласился комиссар. - Немец вроде бы полезный.

- Доложите сами, как было дело, Данилов, - приказал генерал.

Я рассказал все в подробностях, не утаив ничего о своих колебаниях стрелять в немца или не стрелять.

Генерал глянул на меня исподлобья и сказал:

- О награде речи не может быть. Ты, Данилов, не солдат, а кисельная барышня. (Он так и сказал: кисельная.) Следовало бы разжаловать тебя из младших лейтенантов в рядовые... Не дорос ты до звания командира. И какая война идет - ты еще недопонял... Но то, что ты важного "языка" добыл, это в твою пользу. Зови сюда этого "книголюба". Сейчас мы его допросим как положено... А ты, комиссар, займись с этим Даниловым. Просвети ему мозги.

* * *

История рассудила мой спор с лейтенантом вермахта Отто Краузе - так звали этого гитлеровского вояку. Как известно, мы оба оказались весьма наивными и оба ошиблись. Не вошли немцы в Ленинград ни через неделю, ни через три недели, ни через три года... И мы тоже не оказались в Берлине через два-три месяца. Мы пришли туда только через четыре долгих года. Я ошибался в сроках, но был прав исторически. Не могли фашисты победить нас. И Ленинграда взять не могли.

И через маленькую речку Воронку немцам не суждено было переправиться. На ее берегу войска вермахта были остановлены намертво, навсегда.

Мы не могли не победить в той войне. История знает, что делает!

Не знаю, жив ли еще бывший лейтенант вермахта Отто Краузе. Иногда я ловлю себя на мысли: хорошо бы его сейчас встретить и спросить: "Ну что, дурья голова, понял теперь, кто был прав?"

Сам я после войны поступил на службу в Публичную библиотеку. Проработал в ней всю жизнь. И почем знать, не сыграл ли в этом свою роль случай, о котором я сейчас здесь рассказал?

"ГЕНЕРАЛ САМСОНОВ"

Учился со мной в одной группе на историческом факультете студент по фамилии Самсонов. Вдруг нежданно-негаданно стал он у нас генералом. По прозвищу, конечно. Читали нам на первом курсе лекции по истории первой мировой войны, замелькало имя командира русского корпуса, наступавшего в начале военных действий на немцев, - генерала Самсонова. И как говорится, не успел наш Самсонов оглянуться, как стал "генералом". Так к нему все ребята и обращались: "Генерал Самсонов, одолжи руб..." "Генерал Самсонов, ты сегодня дежурный, сходи, намочи тряпку", "Генерал Самсонов, оставь покурить".

Самому Самсонову прозвище, видимо, понравилось. Во всяком случае, он на него не обижался и всегда откликался на такое обращение, будто так и надо.

Любил наш Самсонов показывать себя храбрецом - совершать на спор всевозможные подвиги. Однажды, например, он нам говорит: "Поспорим на три печенки, что я во время занятий по латыни принесу из буфета стакан горячего чая, ну и, само собой, соевых конфет на каждого". Мы, конечно, с большой радостью "заложились".

Тут надо разъяснить суть этого спора. Прежде всего - что такое три печенки.