Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы)

- Поставь их в известность о своих действиях постфактум, как говорится... Если будет возможность. Ради этого не задерживайся. Возвращайся как можно скорее для личного доклада мне и для составления письменного донесения командующему фронтом... А этих, - начальник штаба явно имел в виду командование дивизии, - я сам проинформирую! Будут у меня знать, как подводить! Бездельники!

Я невольно улыбнулся. Знаменитое словечко командующего фронтом, видимо, крепко сидело в голове нашего генерала.

* * *

Ход сообщения на данном участке был самым длинным на нашем фронте. Тянулся он, как я уже говорил, километров семь. Глубина его была чуть меньше человеческого роста. Ширина - метра полтора. По этой узкой, выкопанной в промерзшей земле "улице" шло движение в обе стороны. К передовой движется пополнение. Роты повзводно трусят внаклонку. Солдаты то и дело спотыкаются, задевая стволами винтовок земляные стены, а то невзначай - идущих рядом. Бойцы хозвзводов, тяжело пригибаясь на каждом шагу, несут на плечах огромные термосы с пищей. Навстречу на волокушах тянут раненых. В обоих направлениях спешат, в прямом смысле этого слова на полусогнутых, связные с пакетами, бредут почтальоны с мешками писем. Встречным в траншее трудно расходиться. Особенно с термосами и с волокушами. И вообще, долго идти в эдакой тесноте, да еще внаклонку, нелегко. Но ничего не поделаешь! Немало смельчаков, не пожелавших ползти кротами по земляному ходу и в нарушение приказа зашагавших поверху, лежат теперь в снегу по обе стороны траншеи. То тут, то там торчат из-под снега скрюченные руки, как бы простертые в предупреждение живым... И только самый уязвимый, самый ценный груз - боеприпасы подвозят к передовым частям поверху. Грузовики идут, правда, только по ночам, через редкий лесок километрах в двух от хода сообщения. И бывают же чудеса: до сих пор не случилось ни одного попадания в машины, груженные снарядами или минами. Как говорят по этому поводу остряки, "по законам физики снаряд в снаряд попасть не может, так как одинаково заряженные тела отталкиваются".

Ход сообщения был с достаточной точностью нанесен на карты фашистских артиллеристов. Вражеские самолеты сфотографировали его с воздуха. Но прямое попадание в узкую нитку траншеи было почти исключено. У фашистов, однако, имелся способ добираться до тех, кто идет по траншее. В небе над ней то и дело вспыхивали разрывы шрапнели. Облачка светлого дыма плыли над ходом сообщения, а вниз дождем сыпалась начинка шрапнельных снарядов. Большинство раскаленных "капель" этого дождя проливалось опять же над пространством справа и слева от хода сообщения. Но часть из них все же ранила и убивала шедших по нему людей. Мертвых тотчас поднимали из траншеи и откатывали от ее краев - кого подальше, кого поближе. Тяжело раненных оттаскивали до ближайшего "кармана", открытого нарочно для таких случаев. Оттуда их забирали санитары с волокушами. Легко раненные брели в тыл сами или продолжали путь в свою часть...

Я шел по траншее злой как черт. "Негодяи, - думал я о виновниках злоупотреблений, вызвавших такую тревогу. - Мародерствуют, жрут там за погибших... Или, чего доброго, выменивают излишки продовольствия на водку... И вот из-за этих жуликов я должен брести здесь ночью, в мороз, согнувшись в три погибели... куда-то на самые куличики фронта!"

На этот раз - я знал это твердо - смягчать ничего не буду. Во-первых, сам характер злоупотребления уж больно гадкий. Кто же не знает, что ленинградцы - рабочие, стоящие по двенадцать - четырнадцать часов у станков, наши матери, жены, дети - все еще ощущают нужду в продовольствии. Да и бойцам, месяцами безвыходно живущим в промерзших окопах, все еще не хватает необходимых калорий. И в этих условиях пропивать или втридорога продавать хлеб и другое продовольствие, получая его на убитых товарищей, преступление, не заслуживающее никакого оправдания!

Мысленно я уже составлял текст рапорта, который, помимо доклада по телефону, будет направлен командующему фронтом: "Факт злоупотреблений вскрыт. Меры приняты. Виновные отданы под суд военного трибунала. На их непосредственных начальников наложены взыскания. Боеспособность роты восстановлена полностью. Политотдел армии, опираясь на подчиненные ему политорганы подразделений, а также на армейскую и дивизионную печать, использует данный факт в своей воспитательной работе среди бойцов и командиров..."

На командном пункте полка, а затем и на командном пункте батальона я не сообщал об истинной цели моего прихода. Сказал, что должен уточнить на штабной карте расположение передовых частей. Подобную ложь приходилось в отдельных случаях пускать в ход, чтобы не вызвать в связи с приходом порученца из штаба армии переполох, а главное - чтобы избавиться от сопровождения вышестоящими начальниками в подчиненные им роты и батальоны.