Дорога на Тир Минеган

Впрочем, как беспристрастный ученый, а значит, человек объективный, Шимас должен был признать, что в свое время ведьмы многое сделали для колдуний. В давние времена, когда в Кованхаре была основана Колдовская Школа, в нее принимали исключительно юношей — а девушки, по мнению тогдашних колдунов, должны были учиться в домашних условиях, так как настоящая академическая наука не предназначена для женского ума. Ситуация не изменилась и после превращения Школы в Университет, поэтому ведьмы открыли на Тир Минегане собственное учебное заведение для девушек с колдовским даром. В конце концов, хотя и не так быстро, как хотелось бы, это вынудило мужчин изменить свои взгляды на место женщин в колдовском сообществе, и в Кованхарском университете стали учиться не только студенты, но и студентки. Однако за шестьсот с лишним лет, которые прошли с того времени, ведьмы так и не удосужились закрыть свою Школу. Они и дальше заманивают на Тир Минеган самых способных юных колдуний, зачаровывая их своим ведьмовским величием и болтовней о каком-то там женском единстве…

Дойдя до конца улицы, Шимас аб Нейван оказался на краю Керног Блатай — центральной площади города, по ту сторону которой возвышалась громада Университета.

Какое-то мгновение он постоял на месте, восхищенно разглядывая выкрашенные в красный цвет корпуса, башни и галереи и вспоминая, как четырнадцатилетним мальчуганом впервые прибыл в Кованхар. С тех пор прошло больше двадцати лет, этот город стал для Шимаса родным, а Университет — настоящим домом. Свою квартиру в престижном районе Лар-на-Катрах он хоть и называл домом, но воспринимал его лишь как место для ночлега.

Быстрым шагом Шимас двинулся наискосок через площадь, следуя к одной из крайних башен, едва ли не самой маленькой из всего архитектурного ансамбля Университета. На площади тоже гуляли студенты; завидев его мантию, они вежливо, но без излишнего рвения здоровались. Многие девушки узнавали его и приветливо, а временами даже кокетливо улыбались.

Шимаса — вернее, профессора аб Нейвана — знали в основном студентки. И вовсе не потому, что он был объектом их девичьих грез, хотя в свои тридцать шесть лет выглядел весьма привлекательно и нравился многим женщинам. Просто Шимас преподавал на кафедре пророчеств и ясновидения, а этим даром обладали исключительно колдуньи — за всю историю не было известно ни одного случая, чтобы мужчина-колдун был способен хоть на какое-нибудь достойное внимания пророчество. Поэтому на занятия, которые вел Шимас, ходили главным образом девушки, хотя каждый год среди слушателей случались и два-три юноши, которых интересовала исключительно теоретическая сторона этого явления. Таким в свое время был и сам Шимас, а со временем его полностью захватила эта отрасль магии, и он решил посвятить ей свою жизнь.

Некоторые профессора откровенно подтрунивали над своими коллегами-мужчинами, преподававшими на кафедре пророчеств, но Шимас уже давно перестал обращать внимание на их насмешки и больше не пытался объяснить им суть своей работы. Если они не хотят этого понимать, то никакие слова не смогут убедить их в том, что сами пророчества и толкования пророчеств — две абсолютно разные вещи.

Пророческий дар не требует ни сколько-нибудь значительной магической силы, ни большого ума, ни склонности к тщательному и всестороннему анализу. Наоборот — последнее иногда очень вредит провидицам, мешает им полностью раскрыться и погрузиться в бурный поток картин реализовавшегося прошлого и гипотетических вариантов будущего. Как правило, они плохо понимают значение своих видений и способны лишь механически повторять слова, звучащие в их головах во время пророческого транса. За исключением самых простых случаев, они лишь формулируют загадки, а разгадывают их другие люди. Такие, как Шимас аб Нейван, на чьем счету уже было много удачных толкований как предсказаний на будущее, так и видений о прошлом. Но все его прошлые достижения тускнели по сравнению с тем, что он сделал сегодня. Это был его звездный час, вершина его карьеры. Он разгадал одно из самых древних пророчеств, причем не обычное, а неотвратимое, над которым напрасно ломали голову бесчисленные поколения толкователей. А разгадка оказалась такой простой и очевидной…

Пророческая Башня была молчаливой и безлюдной. Кроме кольца фонарей на ее верхушке, которые зажигались с наступлением сумерек, свет горел только в одном окне на чердачном этаже. Держа в левой руке маленький светящийся шар, а в правой сжимая книгу, Шимас поднялся по темным ступеням и подошел к широкой дубовой двери с вырезанной на ней руной Таред — девятой буквой древнего абрадского алфавита.