Дорога на Тмутаракань

Она выглянула в окно, прикрытое густыми ветвями могучего дуба. Дерево было старое, оно видело, наверное, и Кия с его сестрой и братьями, и князя Гостомысла, а может, помнит даже те времена, когда на семи холмах, на месте нынешнего стольного Киева, глухо шумели густые дубравы. Еще недавно под этим дубом язычники приносили жертвы своему богу Перуну, чье деревянное изваяние стояло здесь, под развесистой кроной. Став христианкой, княгиня велела перенести истукана подальше отсюда, к Днепру. А за дубом осталось название Перунова. К нему по-прежнему тайком приходили княжеские челядины с приношениями. Ольга не однажды замечала то зажаренного зайца или петуха под деревом, то пеструю ленточку или дешевое монисто на сучьях. Смешные люди! Когда они поймут, что истинному богу не нужны их жертвы? Ему нужны вера, смирение, покорность...

Старая княгиня задумчиво оглядела толстый ствол дерева, скользнула взглядом по его ветвям и тихо ахнула - желтые листья среди могучих, полных жизненных сил ветвей! Что это? Середина лета, а листва умирает. Выходит, отжил свой век старый великан. Теперь только случись буря или гроза, ударит Перун - тьфу, прости господи, сильны еще в ней языческие привычки! - пророк Илья метнет молнию, и...

Стало отчего-то грустно княгине, груз лет, прожитых ею, навалился на ее плечи, сдавил сердце.

Скрипнула низкая дубовая дверь, в опочивальню втиснулась ключница, склонилась в поклоне:

- Матушка княгиня, к тебе воевода Добрыня пожаловал. Молвит, дело есть спешное. - И добавила доверительно: - Слыхала я конский топ, гридни переполошились - не иначе как вестник прискакал с Дикого поля!

- От княжича... - догадалась княгиня, в сердце которой любимый сын по-прежнему оставался юным княжичем, и сама себя поправила: - От князя Святослава... Хвала господу! Так что же ты стоишь, как истукан? Помоги мне одеться. Где мое узорочье?

Княгиня торопилась. Но когда ключница привела к ней Добрыню, она сидела на мягком стульце и задумчиво смотрела в окошко.

- Здрава будь, княгиня! - склонился Добрыня в низком поклоне, шапкой метнул по коврам, разостланным на полу.

- И ты здрав будь, воевода. Садись, в ногах правды нету, - кивнула она на лавку. - Здоров ли княжич Владимир, внук мой?

- Княжич молодой растет, сил набирается, ратное дело осваивает. Умен он и понятлив... Ему бы только в поле скакать с гриднями! За князем Святославом так и поскакал бы - отчая слава ему спать не дает...

Владимир доводился Добрыне племянником, и говорил о нем воевода любовно и ласково, стараясь притушить свой могучий бас.

- Не знаю, как там княжич, а тебе не спится - это верно, - шутя погрозила пальцем княгиня. - Покинул бы отрока на меня, старую, и помчался в след за Святославом, чтоб поратоборствовать с хазарами. Вижу, все вижу!

- Зачем покидать княжича? - широко улыбнулся Добрыня. - Мы вместе с ним попытали бы ратного счастья. Княжичу - утеха, а я приглядел бы за ним, в трудный час заслонил щитом...

Княгиня нахмурилась:

- Довольно, воевода! Сам знаешь, князь тебе своего сына доверил не затем, чтобы ты с ним из Киева мчался куда глаза глядят. Придет время Владимир сам рать поведет на врагов земли Русской. А сейчас сказывай: зачем пришел? С какой вестью?

Лицо Добрыни стало строгим.

- За Днепром, в одном переходе от Киева, дозорные нашли мертвого княжьего гонца. В горле - стрела печенежская.

- Какую весть он мне вез? Может, с князем беда случилась?

- Не ведаю, княгиня. Гонца обыскали - при нем ничего не нашли, никакой записки. А что в уме держа, то умерло.

Княгиня перевела взгляд с воеводы на окно. Дуб, старый дуб... Неспроста он стал чахнуть. И его тело покрыто ранами, как тело Русской земли, остались в нем памятью давних осад наконечники печенежских, а может, еще и обрских стрел. Отчего пожелтели листья на старом дубе? Не пришла ли беда на Русскую землю? Ушел когда-то из Киева князь Игорь, ушел и не вернулся. Возвратиться ли из дальнего похода сын его Святослав?

Добрыня выжидающе смотрел на Ольгу. Его смуглое лицо, обрамленное русой бородкой коротко подстриженной на варяжский манер, побледнело. Княгиня догадалась, чего он ждет от нее.

- Нет, нет, и не думай! Никуда я тебя не отпущу. В Киеве воев мало осталось, а воевод и того меньше. Претич стоит в Чернигове, Блуд в Родне, если печенеги подступят к городу - кто им отпор даст?

Добрыня опустил голову. Рассудок ему говорил, что княгиня права: бросить немногочисленную дружину, оставленную Святославом для охраны Киева, нельзя. А сердце рвалось на простор, в Дикое поле, туда, где идет сеча с хазарами.

- Твоя правда, княгиня...

- То-то! Может, с нашей дружиной и князем Святославом ничего худого и не случилось, может, добрую весть вез нам гонец. Но та стрела печенежская - дурная примета. Пока князь воюет с хазарами, как бы печенеги не ударили нам в спину. Стражу удвой, воевода, особенно в ночное время. Вышли еще дозоры за Днепр и к полудню, за Рось, чтобы ни одна мышь не прошмыгнула.

- Все исполню, княгиня.