Дорога на Тмутаракань

- Трудно, - отозвался Ратибор. - С нас днем и ночью глаз не спускают. Разве что теперь, когда хазары хвосты поджали и в кусты глядят...

Дни стояли тихие, безветренные и жаркие. Лодья несколько дней простояла у берега небольшого острова, выжидая чего-то, а потом поплыла дальше и вскоре прибыла в Семендер, некогда богатый хазарский город, который постепенно захирел, не выдержав соперничества с Итилем и Саркелом... С горечью узнал Богдан, что русское войско уже побывало здесь и, не задерживаясь, двинулось дальше на юг, к Ясским горам.

Вечером греческие воины, охранявшие рабов и имущество таксиарха, принесли из города вина. Они пели протяжные, заунывные песни, угощали домоправителя и надсмотрщиков. Веселье затянулось надолго.

Когда стемнело, раб Алташ добытым где-то ключом разомкнул цепи Богдана.

- Беги, - тихо сказал он, - и я пошел бы с тобою, да сил уже нет. Ушло мое время...

- Стой! - ухватил его за руку гридень. - А Мал? А Ратибор? - Мы уже вольные птицы, - отозвался из темноты голос Ратибора. - Торопись, отрок!

В руку Богдана сунули короткий ромейский меч.

- Бегите на полдень, - шепнул ему Алташ, - выйдете на караванный путь - догоните своих...

Придерживая рукой громко колотившееся сердце, Богдан нырнул в темноту, на голос Ратибора. За каким-то строением без окон скрылся огонек костра, возле которого веселились греки.

И тут же впереди вспыхнул еще огонь - ночная стража с факелом.

- Это рабы грека Диомида! - выкрикнул кто-то. - Держите их!

Беглецы не успели далеко уйти от порта. А тут еще ветер подул от моря, из туч выглянула луна.

- Вот они, держите их!

Сытые дюжие стражники настигали уставших, ослабленных от голода и тяжкой работы беглецов, плутавших по безлюдному незнакомому городу. Стражников привлекала награда, которую можно получить за поимку рабов.

Богдан пригнулся - над самой головой просвистела стрела. Неужели не удастся уйти?

Улочка была узкая, темная - тесный проезд, где едва протиснется арба, запряженная буйволами. С обеих сторон - глухие стены глинобитных построек, высокие заборы, да еще с одной стороны то ли выбоина, то ли канава, заполненная зловонной жижей. Бежать трудно, но лучшего места не придумаешь для того, чтобы задержать преследователей. Эта мысль пришла в голову Ратибору. Он остановился, тяжело переводя дыхание.

- Все, други. Дальше мне не уйти. Бегите вдвоем, а я придержу их.

Из ноги Ратибора, чуть повыше колена, торчала стрела, глубоко ушедшая в тело.

Мал и Богдан в нерешительности топтались около старшего товарища.

- Понесем тебя на руках, - твердо сказал Мал, - а там - что будет.

- Настигнут - не отобьемся. Лучше уходите. И меч у нас один, - он выхватил оружие у Богдана. - Ну!

Крики преследователей, топот приближались. Ратибор с силой привлек к себе Богдана и Мала, прощаясь с ними:

- Идите, сыны мои! А мне дорога - в сады Перуна. Я окроплю ее вражеской кровью...

Взвизгнула стрела, за нею вторая. Послышался торжествующий рев преследователей. Закрывшись щитом, захваченным у Алташа, Ратибор, прихрамывая, шагнул вперед. Богдан понял, что старый воин не изменит своего решения. Он потянул Мала за руку. Они побежали, невольно втягивая головы в плечи, будто это могло спасти их от стрел, все чаще свистевших над ними. А сзади звонко залязгало железо, словно ударили в била. Ратибор вступил в свой последний бой.

Богдану было стыдно и больно: его место там, с Ратибором! Если бы у них на всех хватило оружия...

Мал, которого он держал за руку, вдруг споткнулся, стал оседать на землю. Гридень едва успел подхватить товарища. Щуплое, сухонькое тело отяжелело, обвисло на руках Богдана.

- Что с тобою?

В горле у Мала захрипело, он что-то попытался сказать и не смог.

Прижимая товарища к себе, Богдан нащупал стрелу, торчавшую у Мала между лопаток.

Богдан остался один.

8

Первым воспитателем Святослава был дядька Асмуд, старый, иссеченный во многих боях воин, обожженный ветрами дальних походов - полуночных до южных морей. Жив еще был отец, князь Игорь, когда Асмуд настоял на поездке молодого княжича с дружиной, отправлявшейся за данью к древлянам. Настоял - и сам потом каялся - едва сумел дядька уйти от беды, умчать своего воспитанника. А позже, когда страшно мстила княгиня Ольга за гибель мужа своего Игоря, юный княжич с дядькой Асмудом стоял на холме и глядел, как пылает подожженный со всех сторон Искоростень. Святославу было страшно ведь там, в городе, гибли люди, но еще пуще боялся он высказать страх свой перед суровым учителем. Заслуженная кара постигла тех, кто посмел поднять руку на великого князя!