Дорога на Вэлвилл

Сестра Грейвс – кажется, лифтер назвал ее Айрин? – велела Ральфу переложить пациента с кресла на кровать. Лайтбоди не протестовал. Уилл сидел на ложе, как кукла, а две пары рук сняли с него пиджак, галстук, рубашку, воротничок, а потом – башмаки, носки и брюки. Он остался в одном нижнем белье, но сейчас Уиллу было не до смущения. Ни одна женщина, если не считать родной матери и Элеоноры, еще не видела его в кальсонах. Да если подумать, и мужчина тоже. А тут на него глазели и этот Ральф (Уилл даже не знал, как его фамилия), и сестра Грейвс, а он, Уилл Лайтбоди, сидел перед ними почти что голый и не испытывал ни малейшего стеснения. Наоборот, в паху снова наметилась некая активность. Тогда Лайтбоди упал на спину и закрыл глаза.

Что-то зазвякало о поднос, скрипнули колесики кресла. Сестра Грейвс, Айрин, надеялась, что поможет ему уснуть. Что ж, Уилл от всей души желал ей удачи. Он не смыкал глаз уже двадцать два дня – да, собственно говоря, за все это время ни разу толком не поел, не опорожнил кишечник и даже не дышал полной грудью. Во всем, разумеется, виновата Элеонора. Как только она объявила, что они оба едут в Санаторий, причем на неопределенный срок, Уилла одолела бессонница. Он лежал ночи напролет, чувствуя, как внутри у него все сжимается от страха. Чего он боялся? Трудно сказать. Санаторий – закрытый клуб, куда прежде его не допускали. Этот клуб отобрал у него жену, дочурку, здоровье, а теперь еще и терзал его кошмарными видениями в мрачные часы ночи. О, как хотелось Уиллу найти забытье в спиртовом эликсире «Белая звезда Сирса» или же в опиумных снах, окрашенных в красные и розовые цвета и сулящих блаженное забытье. Вот тогда бы он поспал – можно в этом не сомневаться. Но Лайтбоди боролся с искушением, боролся из последних сил – а силы у него и в самом деле были на исходе.

Уилл совсем не мог спать. Ни минуты. Стоило закрыть глаза, и он начинал проваливаться в свой собственный пищевод, а оттуда в желудок, где зловонной кучей лежали недопереваренные котлеты, жареный картофель, плескалось виски, водили хоровод устрицы с человеческими лицами. Уилл мучился, разъедаемый собственным желудочным соком. Дай Бог удачи сестре Грейвс. Но разве сможет она справиться с задачей, которая ставила в тупик эликсир Сирса, Элеонору и виски «Олд Кроу»?

Из ванной донесся звук льющейся воды, и Ральф вдруг принялся расстегивать на Уилле кальсоны.

– Вот так, – приговаривал он. – А теперь поднимем ручки.

Лайтбоди захлопал глазами. К счастью, сестра Грейвс стояла к нему спиной, позвякивая какими-то металлическими инструментами.

– Правую ножку, теперь левую. Вот так, молодцом.

Ральф стянул с Уилла подштанники, и Лайтбоди впервые в жизни оказался совершенно голым перед малознакомыми людьми. Шевеление в паху немедленно прекратилось. Уилл пришел в ужас. А вдруг Айрин сейчас обернется? Что тогда будет?

Решительный, уверенный, квадратно-челюстной и бело-халатный Ральф достал откуда-то лоскуток материи – белый квадратик размером с салфетку, а на нем – шнурок. Больше всего сей предмет туалета походил на пеленку. Уилл взял смехотворное одеяло, завязал шнурок на поясе, поспешно прикрывая чресла.

– Готово? – прощебетала сестра Грейвс и обернулась – только теперь, словно была ясновидящей.

Уилл беспомощно таращился на нее.

– Отлично. – Она потерла ладошки. – Скоро вы будете спать сном младенца. Ральф, помогите мистеру Лайтбоди дойти до ванной.

Уилл испуганно на нее уставился.

– Нейтральная ванна и промывание кишечника. – Ее голос был легок, как дуновение зефира.

– Промывание кишечника? – пробормотал Лайтбоди, поднимаясь на ноги, а Ральф обхватил его и помог преодолеть расстояние до ванны.

– Целебная клизма, – пояснила сестра Грейвс. – Горячий парафин, мыло и теплая вода. Вас еще как следует не осмотрели – все тесты состоятся завтра, но Шеф и доктор Линниман оба поставили диагноз «автоинтоксикация». Дело в том, мистер Лайтбоди, что вы систематически отравляли свой организм. Увы, это весьма распространенное явление среди мясоедов.

Они были уже в ванной, и Уилл, целомудренно прикрытый своей пеленкой, уселся на краешек унитаза. Ральф одобрительно кивнул и скрылся за дверью.

– Но я не ем мяса. Уже давно, – запротестовал Лайтбоди. – Жена не позволяет. Я уже целых шесть месяцев питаюсь только грэмовскими пресными булочками, пастернаком и обжаренными помидорами.

Сестра Грейвс изучающее смотрела на него. В руках у нее, словно некая священная реликвия, лежал диковинный аппарат: нечто вроде большого шприца с огромной резиновой грушей.

– Это просто замечательно, мистер Лайтбоди. Очень хорошо для начала. Но вам нужно понять, что долгие годы невоздержанного питания серьезно подорвали ваше здоровье. Сама я не врач, и вас как следует еще не осмотрели, однако скорее всего, как и у многих тысяч пациентов, прибывающих к нам со всего мира, ваши внутренности буквально кишат болезнетворными микробами и бактериями – недружественными бактериями.