Дорога на восток

— Видишь — и пытать никого не надо, руки марать о всякую мерзость (запомнил-таки «щенка»). Один укол — и включай диктофон. Петь будешь как по нотам. Кстати, диктофон-то у нас имеется?

Пришлось прервать допрос и пошарить по комнате. Долго искать не пришлось: маленькая палочка цифровика нашлась в рабочем столе Баркаева. Продолжительности записи должно было хватить с избытком. Вместе с памятью компьютера и конфискованным ноутбуком этого будет достаточно для специалистов. Идеальным вариантом, конечно, было бы вывезти Баркаева и сдать, кому положено. Но уж очень не хотелось возиться с этой сволочью, подвергать себя лишнему риску. Да и начнется потом какая-нибудь ерунда с судами и сроками. Мораторий-то на смертную казнь еще действует. Уж лучше его где-нибудь здесь положить. Заодно со всеми его чудовищами. Большая и глубокая могила получится.

Но не взорвать нам ее, ни сил, ни взрывчатки не хватит. Разве что входы завалить… Ну да ладно, не об этом нужно думать сейчас, потом разберемся.

Наконец мы подступили к Баркаеву. Он задергался в кресле, поняв, что его ожидает, но привязан был крепко, а я еще прихватил его сзади за горло и придержал, пока Сашка закатывал ему рукав и делал укол. Сразу средство, конечно, не подействовало, пришлось немного подождать. Наконец тело его перестало содрогаться, обмякло, глаза, сверкавшие бешенством, погасли и закрылись. Со стороны могло показаться, что он спит. Но это было не так. Махмуд слышал каждое наше слово, только реагировал теперь достаточно спокойно.

— Ну, давай, — кивнул мне Загайнов.

— Ты слышишь нас? — обратился я к пленнику.

— Д-да, слышу… — ответил он после некоторой паузы тихим голосом. Сашка торопливо нажал на кнопку диктофона, поднес его поближе ко рту Баркаева.

— Сейчас мы будем задавать тебе вопросы. А ты станешь отвечать на них четко и правдиво, — продолжал я. — Тебе нечего бояться, вокруг тебя друзья.

— Друзья? — не открывая глаз, вдруг улыбнулся Баркаев. — У меня нет друзей. Я один. Есть только соратники по борьбе. И враги. Но вместе с соратниками мы победим всех врагов.

Хорошо, что немецкое средство для развязывания языков действовало только в узком диапазоне. Ответил допрашиваемый на вопрос — и все, заткнулся. А то развел бы наш пленный сейчас бодягу о маленькой, но гордой и непобедимой Ичкерии и о соратниках-бандитах. Любил он потрепаться на эти темы. Но сейчас просто вякнул про друзей и врагов и вновь заткнулся.

Я, даже не знаю почему, задал следующий неожиданный вопрос:

— Почему все твои солдаты не разговаривают? Они что, глухонемые?

— Нет, — качнул головой Баркаев. — Только немые, слышат хорошо. Воину незачем язык. Он должен выполнять команды, а не разговаривать.

— Что, негры тоже немые? — не удержался от вопроса Загайнов.

— Они не негры, они — афроамериканцы. Их отец был морским пехотинцем.

Он так и сказал — отец. И, судя по всему, под отцом подразумевался донор для клонирования. Ничего донор был, крепенький, тренированный. Где он ухитрился его откопать?

Далее допрос потек плавно и не прерываясь. Вопросов у нас накопилось множество. Немецкое средство действовало великолепно. Не зря же еще в довоенной Германии химическая промышленность была на высоте. А уж в военное время… Один газ «Циклон-Б» вспомнить. И сейчас немецкая фармацевтика одна из лучших в мире.

Но недостаток у средства все же был. Баркаев отвечал только на конкретные вопросы. И чтобы их задавать, наших знаний о происходящем здесь порою не хватало. Выкручивались, как могли. Только бы диктофон не подвел, потому что сами мы от силы половину полученной информации смогли бы запомнить.

На некоторые вопросы Махмуд и сам не знал ответа. Например, обо всем, что касалось производства клонов. Из чего их делают, почему они сразу появляются из своих баков взрослыми людьми и так далее. Технологии он не знал и постоянно ссылался на ученых, которые этими вопросами занимаются. Научная группа находилась здесь же, в подземелье. Так что со следующим этапом нашей с Загайновым операции все было ясно.

Узнали мы также, откуда взялись эти современные катакомбы. Оказалось (как я смутно и предполагал), что начали строиться они лет двадцать назад. Строительство было секретнейшим, денег вбухали немерено. А закончилось все пшиком. Хотели, как лучше, а получилось, как всегда. Начался развал Союза, все новые страны занялись своими делами, старые проекты предавались забвению. Забыли и о строящемся убежище. Которое, к слову сказать, к тому времени уже было почти забыто. Маскировавший его сверху завод, который никогда и не работал, забросили совсем, строительство подземелья, почти законченное, законсервировали, вывезя самое ценное оборудование. И простоял этот памятник глупости под землей несколько лет. А потом пришли люди, которым такое забытое укрытие очень подходило. Откуда они о нем узнали — тайна, покрытая мраком. А то и политая кровью.