Дорога на восток

Быстренько натянул на голову кусок какой-то ткани, заменявшей убиенному пилотку под каской. Колтун из грязных волос, залитых кровью, конечно, дико мешал и раздражал, но было как-то не до расчёсывания. Для большей аутентичности нахлобучил каску, чтобы хоть издали могли принять за своего. Обвязав кителем шинель сверху (хоть какая-то защита от пронизывающего ветра), натянул ремень, на котором болтались подсумки с патронами, фляга, в которой булькало что-то жидкое, сапёрная лопатка в чехле, штык-нож в ножнах и граната. Странная какая-то граната с длинной ручкой. Память услужливо подсказала, что наши называли её “колотушкой”[2]. У гранаты тёрочный запал, время горения которого больше четырёх секунд.

Однако, та же хитрая память опять не пояснила, кто такие эти самые “наши” и откуда у меня в голове подобные сведения. Думать над странными вывертами сознания было пока невместно: кто знает, когда придёт злобный разводящий сменить часового? А потому времени крайне мало. Не хотелось бы так быстро снова оказаться во вневременье, отправившись на тот свет.

Подумав немного, взял в руки винтовку, что валялась рядом с убитым: стрелять из неё пока нельзя, дабы не демаскировать своё местоположение ненужным шумом. Но в качестве дубинки железяка вполне послужить может: уж хрюльник-то расквасить какому-нибудь особо любопытному гаду я всяко смогу (если успею до него добежать, конечно).

Память опять оживилась в тот момент, когда решил осмотреть взятое в руки оружие, обозвав его Маузером 98к[3].

А раз в памяти всплыла принадлежность этой винтовки войскам вермахта, – стало быть, я имею дело с некими немцами, что воюют с… А с кем они воюют? Судя по состоянию тела Ольги, именно с такими как она и воюют. Поэтому воинами их назвать весьма трудно. Скорее, бандиты или беспредельщики – вот это гораздо ближе к истине.

Винтовка для тонких ручек девушки была явно тяжеловата: как-никак, почти четыре кило веса. Но выбирать не приходилось. Как говорится, “за неимением гербовой пишем…”. В данном случае кровью пишем. Причём, на всём, что под руку попадётся. И по-другому пока не получается.

Тем временем пальцы, совершенно независимо от умствований оголодавшего от отсутствия необходимой информации мозга, поставили флажок предохранителя вертикально и оттянули затвор. В подставленную вовремя ладонь упал холодный патрон.

Заглянув в канал ствола, одобрительно хмыкнул: бывший хозяин молодец – содержал оружие в чистоте и порядке. На своём штатном месте матово поблёскивали оставшиеся патроны. Не думаю, конечно, что магазин неполон, но лучше удостовериться – вся ли обойма на месте? Во время боя может просто не хватить времени на перезарядку. Поэтому, по очереди выщелкнув все патроны и убедившись, что их ровно пять, вновь набил ими магазин. Один патрон загнал в ствол. Взведя боёк и перещёлкнув флажок предохранителя вправо, заблокировал таким образом возможность случайного выстрела: перевести в боевой режим несложно, но лучше поостеречься несанкционированной пальбы с перепугу. Проверив, насколько быстро смогу привести оружие в боевое положение, закинул винтовку на левое плечо. Теперь, чтобы прибить врага, мне не нужно проводить целую процедуру по лихорадочному передёргиванию затвора и взятия оружия “на изготовку”. Достаточно вскинуть винтовку и перещёлкнуть предохранитель. Доля секунды – выстрел! Можно стрелять с упором в плечо или “от бедра”. От бедра быстрее, но отдача у винтовки весьма сильная. А руки у Ольги – слабые. Как бы не повредить чего: организм-то нежный. При такой стрельбе ни о каком прицеливании не может идти и речи: стреляешь сугубо в направлении цели. Но на небольшом расстоянии даже так промазать весьма проблематично. А почему рука левая – так только сейчас понял, что я – амбидекстр. То есть одинаково хорошо владею обеими руками. И левой рукой получается действовать так же хорошо, как и правой. Ну хоть какой-то плюс: “леворукие” – весьма неудобные противники.

Пошарив рукой в подсумках, нащупал там некоторое количество патронов россыпью и выудил даже две уже снаряженные обоймы. Это же просто отлично: зарядить получится намного быстрее. И то хлеб.

В одном из карманов шинели, кстати, обнаружилось целых две галеты, которые я, не мудрствуя лукаво, тут же и оприходовал: есть хотелось просто неимоверно. Еда ухнула в желудок, словно её и не было. Палачи Ольгу, видимо, совсем не кормили: по ощущениям могу сказать, что несколько дней у бедняжки и маковой росинки во рту не побывало. И так тут изображаю из себя рябину: стою, качаясь. И не только от ветра. Того и гляди – грохнусь в голодный обморок.

Ещё запить бы не помешало. Кстати, а что во фляге? Стараясь не касаться губами горлышка, чтобы не примёрзнуть, аккуратно сделал глоток и скривился: сивуха какая-то. В моём полудохлом состоянии – смертельный яд. Без закуски употреблять категорически противопоказано: мало того, что моментом развезёт, так и лишнему здоровью точно не поспособствует.