Дорога на Запад

- Однако до меня дошли слухи, что торговцы и купцы в Латонии начинают волноваться. Потеря нескольких золотых здесь, на краю королевства, кажется из столицы пустяком, но стоит им там, у себя, лишиться нескольких медяков, и проблема сразу становится самой важной. Торговцы говорят, что купцы Палана тоже начинают раскаляться. В один прекрасный день королевства Латония и Палан что-нибудь с этим сделают - деньги, как известно, возводят на трон и свергают с него - и, возможно, сюда явятся две армии и перебьют в горах Макааб все живое размером больше земляной белки. Но до тех пор эта проблема останется целиком нашей.

Кевин рассеянно барабанил пальцами по столу.

- Я слышал историю о каком-то берсеркере, который появился в городе.

- Да, - подтвердил шериф. - Я не знаю, был ли это берсеркер или нет, но когда я его осматривал, в нем не было ничего берсеркерского. Здоровый мужик, подлая скотина. Глазки маленькие, как две брусничины. Я запер его на ключ. Когда мы обнаружили, уже утром, что он снова способен сфокусировать свой взгляд на чем-нибудь и может кое-как переставлять ноги, мы вывели его из города. Он хотел знать, где Западная дорога, чтобы идти к Проходу. Наверное, не следовало позволять ему идти туда, но так или иначе он все равно отыщет туда дорогу, раньше или позже. Я сказал ему, что если он еще раз попадется мне в городе и мне не понравится, как он себя ведет, то я буду бить его до тех пор, пока из него не выйдет что-нибудь приличное. Боги мои, он заморгал, как жаба, когда это услышал! Наверное, мозгов у него не густо.

Кевин не смог сдержать улыбки:

- Я слыхал, что берсеркеры не очень хорошо реагируют на такие слова.

Шериф покачал головой:

- Мне кажется, что он был еще глупее, чем берсеркер. Утром он был в таком состоянии, что если бы попытался положить шлем на землю, то промахнулся бы. К тому же должен сказать тебе что-то откровенно - я не был бы назначен шерифом Мидвейла, если бы боялся неприятностей! Плевал я на то, насколько сильно он рассердился! - Шериф покачался на стуле и наградил Кевина тяжелым, словно каменным, взглядом: - Ну и что ты теперь думаешь о наших маленьких заботах?

Кевин пожал плечами.

- Я думаю, что мне нужно отправиться дальше, на запад, пусть только дорога немого подсохнет, - сказал он.

- Это опасно, - шериф снова хмурился.

- Мы с опасностью старые товарищи, - отвечал Кевин. Это выражение он услышал однажды от Раскера, и оно ему понравилось.

Шериф восхищенно моргнул и уставился на него.

- Будь я трижды проклятой сукой с хвостом колечком, - выдохнул он, если ты не хватил через край, парень! Ты едва вырос, чтобы пописать, не замочив носков ботинок, а шумишь так, словно старый ветеран, у которого шрамов на шкуре больше, чем мозгов в голове! - он глянул на Кевина через стол. - А с бандитами что же? Пусть проваливаются в Преисподнюю? Так, по-твоему? Значит, королевская служба для тебя не важнее, чем кусок дерьма?

Внутри у Кевина что-то сжалось, но он спокойно ответил:

- Я двигаюсь на запад, шериф. И, несмотря на все эти сказки, я поеду через Проход у Скалы-Замка. Если там, наверху, что-то случится, то это случится с разбойниками, о которых я тут уже порядочно наслушался. Здесь вам не удастся меня использовать. Что бы вам хотелось, чтобы я сделал? Встал на тропе и в одиночку вызвал их на поединок? Или набрал дружину? Я не солдат, шериф, я - меч!

- Тогда держись подальше от города, пока не нажил неприятностей и не начал резать своим мечом горожан.

- Какое вам дело, если я хочу ехать дальше на запад?

- Никакого, прах его побери.

Тварь, шатаясь, пробиралась через темный ночной лес. Ее движения были тяжелыми и неуверенными, словно ее мозга не хватало, чтобы точно управляться с массивными мускулами, но тем не менее, тварь двигалась очень тихо. Во тьме раздавался лишь мягкий шелест раздвигаемых молодых ветвей да шуршание прошлогодних листьев, похожее на дыхание ночного ветра. Обычные ночные звуки.

Тварь была похожа на человека - она двигалась в вертикальном положении, и у нее было две руки, две ноги, туловище и голова, - но все это вдвое больше, чем у обычного человека. Голова, казалось, просто лежала на широких, сутулых плечах. Никакой одежды на твари не было.

Тварь пробралась сквозь живую изгородь у края поля, вдыхая влажный ночной воздух. Ноздри ее трепетали. Тварь еще не могла видеть овец, но она знала, что они там - ноздрей достигал теплый, сытный запах живого. Она знала, что сейчас они занервничали, вскочили на ноги и принялись бегать и метаться, издавая слабое, жалобное блеянье. Несомненно, они тоже учуяли ее запах. Это было нехорошо, так как могло насторожить собак.