Дорога надежды

Пальма первенства досталась Жоффрею де Пейраку. Ни в чем не теряя своего достоинства знатного вельможи, которое было врожденным и угадывалось под любым одеянием, он с неподражаемой серьезностью садился на корточки рядом с каким-нибудь индейцем, и в его умном взгляде, обращенном на меднолицего собеседника, выражалось внимание, одновременно почтительное и братское.

Он доставал руками куски мяса из кастрюли, жевал с той же благоговейной сосредоточенностью, как и его гости, а затем бросал через плечо кости так непринужденно, как будто привык делать это всю жизнь.

Без малейшего колебания подносил он к губам переходящую из рук в руки трубку. В сущности, все эти обряды имели для него только одно значение: с их помощью возникало и укреплялось взаимопонимание между двумя расами, изначально чуждыми друг другу, и если ради этого надо было есть руками и брать в рот обслюнявленную трубку, что ж — он нисколько не возражал.

Именно благодаря такому его поведению свободно чувствовали себя остальные европейцы. И снисхождения в этом было столько же, сколько уважения.

А к детям это приходило сразу. Между детьми и дикарями существует родство духа. Эльвира говорила, что ее мальчишки вполне могли бы однажды убежать от нее и уйти, не повернув головы, вслед за индейцами в их вигвамы. Было известно множество историй о канадских детях, французах и англичанах, похищенных индейцами во время налетов, которые так привыкали к образу жизни своих похитителей, что приютившее их племя становилось им ближе и дороже, чем родная семья.

Ближе к концу пирушки кто-то из вновь прибывших, не зная нрава континентальных индейцев, предложил, дабы увенчать празднество, поднести каждому по «капельке», по рюмочке вина Это была ошибка. Мопунтук вознегодовал.

Водка и вино белых были для индейцев источником священного восторга. Но разве смогут они впасть в транс от одной «рюмочки» не больше дамского наперстка! Выпить такую жалкую порцию означало для вождя металлаков не только пустую трату драгоценного напитка, но и оскорбление, нанесенное богам. Когда служишь богам, нужно не жалеть себя!

Он запретил своим воинам принимать этот унизительный скаредный дар.

Некоторые тайком все же подошли за своим «наперстком», намереваясь присовокупить его к нескольким пинтам, терпеливо собранным за лето путем обмена с белыми, — они хранили свой запас в неприкосновенности для священной попойки, которая будет последним празднеством перед наступлением зимы.

Когда этот маленький инцидент был исчерпан, пир продолжился как ни в чем не бывало. Металлаки, наевшись так, что без сил валились на землю, блаженствовали, устроив сиесту. Запах виргинского табака стоял в воздухе.

Отдохнув, Мопунтук и другие вожди подхватили ребятишек, среди которых была Онорина, и, посадив их себе на плечи, повезли кататься на лошадях, устроив в прерии настоящую скачку.

Вновь зазвенел смех, раздались крики, зазвучали песни. Женщины чистили котлы и убирали кухонную утварь.

На смену прозрачной ясности дня шли сумерки, и все вдруг как-то помрачнело.

Потянуло холодом; Анжелика, оглядевшись вокруг, слегка вздрогнула, но не от того, что озябла.

Под золотой пыльцой солнечных лучей в роскошной красоте этих последних дней осени внезапно ясно проступило увядание. Солнце стало гораздо бледнее, и вот уже уходят на зимовье индейцы-охотники.

С вершины холма люди из Вапассу махали им вослед, а они в последний раз проходили берегом озера, чтобы затем скрыться за серыми деревьями. В воде, подернутой тончайшей пленкой льда, качались их отражения, которые тут же смывались набегающей рябью.

Все лето и осень, вплоть до наступления зимы, на сторожевой башне несли вахту часовые, и каждый день командир наемных солдат Марсель Антин высылал на разведку несколько патрулей, которые прочесывали окрестности.

Только с первым снегом напряжение несколько спадало, и можно было позволить себе немного ослабить бдительность. Ибо снег, помимо покрова божественной красоты, сверкающего тысячами огоньков под лучами зимнего солнца, нес покой и нечто вроде перемирия.

Это отнюдь не было игрой воображения. Снег и холод давали людям гарантию мирной жизни. То было тяжкое время для зверей и всех, кто страдал от недостатка пищи и тепла, но зато оно великодушно избавляло от самого страшного, самого разрушительного бедствия — войны.

Таково было своевольное решение природы, воздвигшей барьер между человеком и его страстями, его тягой к насилию и крови. Природа слепа, но она бдительный страж: капризная и язвительная, она с пренебрежением относится к человеку — букашке, возомнившей себя великаном. А если тот пытается вступить с ней в борьбу, она приходят в ярость. Если бы мы умели понять ее внешне безрассудные проявления, то должны были бы не проклинать их, а благодарить за то, с какой самоуправной небрежностью опрокидывает она все честолюбивые планы человека. Так произошло с «Непобедимой армадой»: прахом пошли долгие годы тщательных приготовлений; буря разметала испанский флот, изменив тем самым ход истории, и все эти корабли, груженные золотом, опустились на дно морское…