Дорога надежды

Разобравшись с этим, Анжелика отложила до прибытия в Голдсборо решение вопроса о судьбе двух кормилиц, от которых зависело здоровье ее слабых детей. Иоланда была без ума от своего питомца Ремона-Роже, и ее собственный малыш, такой же крепкий, как она, с выпученными глазами и наивным взглядом отца, ничуть не ревновал к маленькой человеческой личинке, делившей вместе с ним молоко материнской груди.

Но входило ли в планы акадской четы зимовать вместе с караваном в Вапассу?

Этот вопрос пока оставался открытым.

Он не был решен и маленькой индианкой, кормилицей Глориандры, и всей семьей старого Шаплея.

Но всех устраивала передышка морского путешествия, ибо, если не воспользоваться днями, проведенными в открытом море, освободившись от обязательств, принятых на одном берегу, и не подпав под те, которые ожидают вас на другом, если не отдаться ощущению свободы и раскованности, то таких мгновений может больше и не представиться.

Многие желали узнать рецепт крабных палочек в сметане, что-то вроде испеченного в духовке паштета или пирожков, поджаренных в масле с жирной начинкой из крабов, сваренных в рыбном бульоне, к которым затем добавлялись сметана и перец. Сметана входила также в состав теста, замешенного на яйцах, желательно индюшачьих, гусиных, утиных или цесарки, но только не куриных, а масло должно было быть ореховым или подсолнечным. Помимо щепотки соли, в тесто, чтобы оно было сдобным, добавлялись две ложки соды, залегавшей слоями вдоль всего побережья, которая придавала ему, в сравнении с пивными дрожжами, несколько иной характер брожения. Есть их надо было горячими, разумеется, приправленными сметаной и посыпанными толченым сахаром, или залитыми патокой, или на худой конец — кленовым сиропом.

Словом, с толикой имбиря или мускатного ореха — типично новоанглийское блюдо, усовершенствованное вдохновенным гением французской гастрономии.

Разгорались споры на двух языках, французском и английском, имевшие целью определить с той же страстностью, с какой устанавливались границы, достоинства национальной кухни.

В первые дни казалось, что Новая Англия осталась в их памяти только в своем самом привлекательном виде: разнообразии блюд, уютных гостиных, обставленных красивой мебелью, богатой торговлей, завалившей ее лучшими мировыми товарами благодаря ловкому обходу торгового законодательства.

Освободившись от теократического гнета Новой Англии, шокирующие иностранцы, каковыми они ей представлялись, вспоминали лишь о прелестных маленьких радостях этой страны, осуждение которых вызвало бы у ее жителей гневное возмущение.

Разве не удовольствие, например, бросив якорь и спустив паруса, высадиться вечером всем пассажирам на пляже какого-нибудь острова для пикника-вечеринки.

В старую бочку, врытую в песок, набрасывались раскаленные камни, затем слой влажных водорослей, служивших ложем для съедобных морских моллюсков, затем новый слой водорослей, раковин, омаров, маисовых колосьев и картофеля.

Сверху бочка накрывалась старой парусиной и засыпалась песком, и вей это оставлялось тушиться на пару в течение двух часов.

Зарядив таким образом три бочки, пассажиры и команды разных кораблей постепенно объединялись в одну большую компанию. На первом же пикнике Северина отправилась на поиски французских протестантов, адептов Жана Вальдо, именуемых вальдистами, пассажиров «Сердца Марии». Она возвратилась в сопровождении Натанаэля де Рамбурга и его друзей. В ожидании ужина все наносили друг другу визиты, а умевшие играть на музыкальных инструментах пользовались особым почетом.

После угощения, во время которого кушанье, обильно сдобренное растопленным сливочным маслом, поглощалось прямо рукатии, было много песен и танцев.

Никто не хотел возвращаться на корабли, мечтая заночевать прямо на берегу под небесным сводом, озаряемым зеленым прозрачным светом невидимой луны.

Анжелика рассказала Рут и Номи, как на одном из таких островов некая квакерша одолжила ей свое пальто.

В тот год племя абенаков опустошило побережье, и острова, на которых они устраивали пикник, были полны беженцев…

Затем был восстановлен мир. Сожженные деревни заново отстроены. Ночью с побережья открывалась картина пляшущих пылинок розового цвета, дрожащих за окнами, затянутыми промасленным пергаментом или шкурой худой лани. Контуры многочисленных портов и бухт обозначились огнями железных жаровен с раскаленным древесным углем, выставленных на оконечностях высоких мысов и небольших островках,представляющих опасность для кораблей.

Эли Кемптон, разносчик из Коннектикута, тоже принимал участие в путешествии.

Во-первых, потому, что Салем не был городом, способным по достоинству оценить его самого, не говоря уже о его медведе. Мистер Виллоугби навлек на него неприятности, когда старейшины из вечно юных стариков, имеющих память лишь на то, что может испортить жизнь их ближнему, вдруг вспомнили, что Виллоугби — имя весьма достойного, всеми почитаемого пастора эпохи первых колонистов, и возмутились, что этим именем назвали медведя, хотя бы и умнейшего из своих сородичей.