Дорога надежды

Через приотворенную дверь она с любопытством наблюдала за скрытой в полумраке каюты группой чернокожих африканцев, сидевших на полу у ног Жоффрея де Пейрака и Колена Патюреля.

Среди них находился мужчина небольшого роста, по всей видимости, абориген тропического леса, ибо был коренастым, с резкими чертами лица, и рядом с ним беременная женщина, вероятно, его жена — очень высокая, необыкновенной красоты негритянка с сыном лет десяти.

Хорошо сложенный мужчина был, судя по его французскому языку, выходцем с Малых Антильских островов, куда в течение последних десятилетий привозили негров вместо умерших рабов-индейцев.

Колен разговаривал с высокой женщиной, диалектом которой он, по-видимому, владел, и переводил Жоффрею, когда тот, понимая далеко не все, терял нить разговора.

Она различала в колеблющемся полумраке, который покачивающееся судно по своей прихоти разлагало на яркие и темные пятна, лица столь непохожих друг на друга мужчин: мужественный профиль Жоффрея, его внимательный, пронизывающий взгляд, прячущийся под арками бровей, угадывающий намерение собеседника, скрываемое за мимикой, жестами и словами, и рядом с ним светлая грива, всклокоченная борода и могучие плечи Колена. В море его покидала некоторая, присущая ему на суше неуклюжесть, когда он исполнял свои обязанности губернатора, и сразу вспоминалось, что, став еще в раннем возрасте юнгой, он всю последующую жизнь бороздил моря, подобно многим нормандцам.

С неудержимым восхищением и любопытством она рассматривала мужа, не подозревавшего, что за ним наблюдают. Ей нравились его склоненный профиль, движения губ, красноречивые жесты.

Она отметила, что он разговаривал с этими несчастными неграми, прибывшими с другого конца света, движимый желанием обеспечить им, людям с исковерканной судьбой, сносную жизнь.

И она не сводила бы с него глаз…

Глава 16

— А правда, что Куасси-Ба женится на высокой негритянке Пель? — как-то жарким днем спросила Северина, когда в теин под тентом они лакомились фруктовым мороженым, сотворенным чудесным кулинарным искусством г-на Тиссо.

Анжелика замерла, держа перед собой чайную ложечку с мороженым, затем, поразмыслив, воскликнула:

— Уж не с этой ли целью они купили ее на рынке в Ньюпорте?

— Похоже, что так! А вы как думаете?

Анжелика положила ложечку на блюдце из того тонкого китайского фарфора, который можно было купить лишь в Новой Англии.

— Жоффрей никогда ничего мне не рассказывает! Ничего не объясняет! Он считает, что после болезни я ужасно поглупела и опустилась и уже не в состоянии вникать во все детали его коммерческих и прочих сделок!

Юная Берн едва не зааплодировала, рассмеявшись так, словно в ее жизни никогда не случалось ничего забавнее этой вспышки раздражения.

— Во-первых, когда он их купил, вы еще не были больны. А только беременны, да и то почти незаметно, и мы еще даже не приплыли в Нью-Йорк! К тому же вы часто говорили, что комбинации господина де Пейрака так сложны, отдают таким макиавеллизмом и так хитроумно переплетены, что сам паук в них не разберется, и вы не слишком-то стремитесь во все это вникать… Да и вы сами, дорогая госпожа Анжелика, так ли уж охотно посвящаете в свои планы близких вам людей? Между прочим, я слышала, как господин де Пейрак выражал в ваш адрес сходные сожаления — Сдаюсь, — смягчилась Анжелика. — Ты — сама мудрость, малышка Северина.

Если меня удивляют его поступки, самое разумное — это попытаться уяснить себе их причину или, на худой конец, спросить о ней при случае.

В самом деле, тогда она была неприятно удивлена, если не шокирована, глядя издали на то, как Жоффрей в сопровождении Куасси-Ба, двух вооруженных испанцев из охраны, капитана голландского работоргового судна и двух должностных лиц Провидено медленно прогуливался среди расположившегося на набережной и поделенного на партии черного «товара».

Сидя в компании графа д'Юрвиля и нескольких тамошних друзей, она ждала, когда их обслужат на террасе уютного ресторанчика, вывеску которого украшал великолепный, доставленный с Антильских островов свежий ананас, чей тонкий пьянящий аромат вызывал в воображении белоснежные пляжи и лучезарное небо, кокосовые пальмы на ветру и бабочек, драгоценными камнями рассыпанных по красным цветам гибискуса.

Не без горечи следила она за действиями Жоффрея, который останавливался, разглядывал, поднимал одного-двух рабов, задавал им вопросы. Наблюдая за ним, она чувствовала, как по ее спине пробегает дрожь, настолько все происходящее напоминало ей невольничьи рынки Крита и Алжира. Побывав пленницей Средиземноморья, она понимала, что следовало родиться англичанином, жителем северных англосаксонских островов, не имеющим ни малейшего представления о работорговле, чтобы воображать, будто африканский негр способен выполнять тяжелую ручную работу.