Дорога неровная

У них не было возможности купить свинины или говядины, потому приходилось брать по карточкам конину, как правило жесткую, старую. А чтобы конина быстрее уваривалась, на дно кастрюли клали стекло.

А в конце войны семья переехала в Тавду. Жили они на Советской в доме, который называли Домом учителей. Сначала была одна комната, потом дали двухкомнатную квартиру. Когда Зоя вернулась с фронта и вышла замуж, то попросилась временно пожить у старшей сестры. Та не отказала, разрешила Зое жить в большой комнате, а они — шестеро — ютились в маленькой комнатушке.

Ах, эти памятные юные годы!

Она росла боевой подвижной девчонкой, дралась, как мальчишка, с ровесниками, а с ребятами постарше разбирался Виктор. Хотела бросить школу, даже не окончив шестой класс, чтобы пойти на работу. Директор школы Фефелов, встретив Лиду на улице, спросил, почему она прогуливает уроки. Упрямая девчонка заявила, что ищет работу. Фефелов, хоть в душе, наверное, и посмеивался над своевольной ученицей, серьезно посоветовал: «Закончи этот год, а потом уходи». Подумав, Лида согласилась, но тут же заявила: «Хорошо, но пусть не говорят, что я хотела уйти, а то я тогда и в самом деле уйду!» Фефелов пообещал, и в самом деле, никто из учителей даже словом не обмолвился.

Лида всегда держалась независимо и уверенно, поэтому, вернувшись в класс, чтобы доказать свою независимость, прогнала новенькую девчонку со своего места, а когда та стала сопротивляться, забросила её сумку в угол. А Вальке Нерловой, толстой девчонке по прозвищу Кирюха-три брюха, пригрозила, что, если заявится к ним домой с какой-нибудь запиской от учителей, то спустит её с лестницы: Дружниковы переехали из Дома учителей на улицу Сталина и жили на втором этаже в доме, куда потом принесли и маленькую Шурку. Но Шурка тот дом родным не признавала, потому что выросла в соседнем доме.

Старшего брата Лида уважала, даже побаивалась, потому, когда уже училась в седьмом классе вечерней школы, депортированный учитель-немец грозил: «Как тепе не стыдно — тройку получила! Скашу прату!» — с Витей учитель познакомился еще во время войны, когда жил в Жиряково и работал кладовщиком. Витя носил ему старые газеты, а тот давал горох, из которого бабушка варила вкусный суп-горошницу.

У Александры были свои мысли-мечты о встрече с Антоном Букаровым. Так что, поворочавшись немного на жестких постелях, сестры при первых рассветных проблесках сели и стали молча смотреть на «убегавший» в конец поезда лес. Говорить не хотелось, просто смотрели на родные места.

Часто промелькивал засохший желтый лес: сушь стояла страшная, были и немалые пожары. И страшно было видеть огромные горелые или абсолютно желтые сосновые массивы. Говорят, что каждые 12 лет на солнце бывают возмущения, потому такие катаклизмы и наступают. А затем наступает затишье, но радости от того мало: это словно вода в чайнике, которая кипит-кипит, а когда чайник выключат, он постепенно остывает, и вода долго остается горячей.

Утро не обрадовало хорошей погодой — сыпал мелкий дождик. Но сестры не расстроились: на привокзальной площади их встретил давний друг — Лёня Жалин, сын Степана Захаровича и Екатерины Павловны, с которыми дружила Павла Фёдоровна. Невысокий, полный, он шустро подкатился колобком к их вагону, подхватил сумки, быстро погрузил в видавший виды «уазик».

Леонид постарше Александры, учился тоже в третьей школе. Собираясь в Тавду, Александра попросилась на постой к тете Кате, как она привыкла звать Жалину, Степана Захаровича к тому времени уже не было в живых. Ответ пришел от Леонида, который приглашал сестёр погостить у него.

Жалины жили на окраине города, где, за несколько домов от усадьбы Лёни и его сестры Людмилы, виднелся милый сердцу Александры лес — зелёный, свежий. У Жалиных — очень чистый и ухоженный огород, там все время копошится Нина, жена Леонида, полная противоположность ему по комплекции — высокая и худая. В огороде — ни травинки лишней. Зато огурцы, помидоры, лук, чеснок, кабачки, капуста — все растёт как на дрожжах, успевает вызревать, а тот год был особенным: Александра ещё и в Приволжске не пробовала помидоры с личных подворий, а тут — сколько хочешь ешь!

Неделя пролетела быстро. Александра днем просматривала довоенные подшивки городской газеты, сравнивая с ними дневниковые записи матери, а вечером они с Лидой ходили по гостям — к друзьям Александры.

Когда гостьи возвращались, Лёня отвозил их на горячий источник, где от большого санатория остался один небольшой корпус, однако жизнь в нём всё-же теплилась. Большинство тавдинцев просто сидели у горячего родничка. Грели суставы, а потом наполняли канистры водой и увозили домой. Лечение не прошло бесследно для Лиды: у неё стали расправляться пальцы рук.