Дорога неровная

То же самое поколение внуков причислит к святым великомученникам его августейшего тезку — Николая II и жену царя, Александру Федоровну, жизненный путь которых завершился пять лет спустя после празднования трехсотлетия царской династии Романовых, когда первый и единственный раз Кольке Смирнову довелось их увидеть. Николай многого тогда не знал, тогда ему шел двадцать пятый год…

Двадцатый век был старше Николая всего на три года.

У каждого человека свой жизненный путь, по которому суждено пройти только ему. И даже, если по этому пути идут — бок о бок, рука в руке — двое, все же у того и другого свои тропы, пусть параллельные, но свои. Это неправда, что человек — существо стадное. Лишь иногда людьми овладевает чувство толпы, и даже в той толпе у каждого мироощущения свои. Но последний путь Николая II и его семьи един и неразделим. Начался он 1 августа 1917 года в 6 часов 10 минут, когда из Царского Села вышел поезд, на одном из вагонов поезда была надпись: «Японская миссия Красного Креста». В свое последнее путешествие Николай II отправился вместе со всей семьей — женой и детьми — по распоряжению Временного правительства и его главы, тезки Императрицы, Александра Керенского, который очень опасался близкого соседства отрекшегося от престола царя.

Сопровождали Романовых 45 человек свиты, 6 офицеров и 330 гвардейцев Первого полка, а также помощник комиссара Макаров, член Государственной думы Вершинин и полковник Кобылинский. Так был сделан первый роковой шаг, приведший царскую семью к гибели.

6 августа царь и сопровождавшие его лица прибыли на пароходах из Тюмени в Тобольск, а 13 августа были переведены с парохода в бывший губернаторский дом, где вначале условия жизни были похожи на Царско-Сельские. Но 1 сентября в Тобольск прибыли комиссар Временного правительства В. С. Панкратов и его помощник Никольский. Перед отъездом сам Керенский вручил им «Инструкцию», где комиссару предоставлялось право досмотра переписки августейших особ и предписывалось два раза в неделю телеграфом подробно информировать Керенского о событиях.

А в это время назревали новые революционные события. О том, что произошло в стране, Романов узнал только 15 ноября: Временное правительство свергнуто, а большевики взяли власть в свои руки. Но это обстоятельство, казалось, никак не отразилось на его жизни: похоже было, что про Николая забыли. Однако последующие события показали, что это не так. Уже 30 ноября Совнарком обсуждал вопрос о переводе Николая в Кронштадт: матросы-большевики в отличие от Керенского хотели не сослать царя подальше, а упрятать его за надежными стенами, где Николая не смогли бы достать верные бывшему монарху войска. Обдумав ситуацию, Совнарком признал перевод царя в Кронштадт преждевременным.

А в Тобольске жизнь шла своим чередом. Романовы гуляли по усадьбе, ставили домашние спектакли, соорудили во дворе ледяную горку. Но их охраняли уже не верные знакомые стрелки, и на содержание выделялось только по 600 рублей в месяц, хотя и эта сумма была по тем временам баснословной. И если в царской семье сохранялось спокойствие, то среди охраны, где были красногвардейцы и представители Советов из Омска, Тюмени, Екатеринбурга, начались раздоры: каждая группа претендовала на свое главенство в Тобольске. И вскоре тюменцев из-за недисциплинированности заменили уральцами.

1 апреля 1918 года на Президиуме ВЦИК заслушалось «Сообщение об охране бывшего царя», рассматривалась также и возможность его перевода с семьей в Москву, но 6 апреля было решено Романовых перевезти на Урал. Местом ссылки был выбран Екатеринбург, хотя Романовым очень не хотелось уезжать на Урал: судя по газетам, уральские рабочие были настроены резко против царской семьи.

Алексей, тот самый мальчишка, на которого в тринадцатом году с завистью смотрел Колька Смирнов, в это время сильно занедужил: у него начались приступы гемофилии, болезни, при которой снижена свертываемость крови, потому московский комиссар В.В. Яковлев решил увезти с собой только одного Николая. В ответ на это Александра Федоровна решительно заявила: «Я тоже еду. Без меня его опять заставят что-нибудь сделать», — она явно намекала на отречение Николая от престола под давлением ближайших его подданных — Николай II был любящим отцом и мужем, но как политик — безвольный и недальновидный, «просто обыкновенный гвардейский офицер», как считал русский писатель Антон Чехов.