Дорога неровная

- Господи, наш род, наверное, давно уж искупил грех нашей прабабушки, проклявшей нас, прости ее, пожалуйста. Мы заслужили счастье, мы и наши дети, внуки. Мы все теперь одиноки, все наше третье поколение. Так не губи наши души, ты покарал нас, так не карай наших детей, а возлюби нас такими, какие мы есть, ведь мы - создание и подобие твоё. И меня возлюби. У меня первая любовь не сбылась, с мужем, которого уважала и ценила, а потом полюбила, разошлись, так пора свести меня с человеком, которого бы я полюбила, а он - меня. Хватит сыпать несчастья на наш род. Прости нашу прабабушку!..

Поезд весело постукивал колесами на стыках. Александра лежала на второй полке, читала томик стихов Сергея Острового, который недавно подарил ей Лёха Селютин, приятель-журналист. И теперь, как молитва, звучали в ней слова: «Как мне к времени обратиться? Как сказать ему: Вы или Ты? Жизнь моя, ты была многолица. Многоцветна. До густоты».

Устав читать, смотрела в окно, где пробегали знакомые пейзажи - степь, редкие перелески. Долго тянулся путь вдоль Волги у Чапаевска, пока добрались до Самары - так по стародавнему стал называться Куйбышев. Она давно уже не ездила на Урал и с жадным любопытством смотрела, вспоминая, как все было в годы учебы в полиграфическом техникуме. Чапаевск не удивил ее переменами, а вот вокзал в Самаре восхитил - высокое здание из стекла и бетона устремилось ввысь, и на этажи не надо идти по высоким узким лестницам - довезут на любой этаж лифты или эскалаторы. Огорчило одно - Нонна Лесова, которая давно уж Крюкова, не пришла к поезду, а увидеть ее очень хотелось. Но зато предстояла встреча с сестрой Лидией.

Лиду в эту поездку сманила Александра, потому что со дня похорон матери сестра ни разу не посетила ее могилу. Александра, которая все чаще задумывалась о том, что такое - душа, платит ли человек за все свои деяния, добрые и хорошие, убедила Лиду совершить своеобразное «кругосветное» путешествие от Альфинска до Тюмени.

И вот она уже вторые сутки в пути. Миновали Уфу, Челябинск… И с каждым городом у Александры было что-то связано. В Уфе она всегда ждала появления памятника Салавату Юлаеву над кручей, под которой медленно катила свои воды река Белая. В Челябинске был в свое время самый лучший и просторный вокзал, по которому она стремительно пробегала во время стоянки поезда.

Усть-Катав, город мастеров, миновали на второй день поздним вечером, потому к поезду не сбежались толпы продавцов: какая торговля ночью? Александра вышла из вагона, ежась от ночной прохлады, прошлась туда-сюда, сожалея, что не может купить что-нибудь в подарок тавдинским друзьям: чего только не выносили к поезду мастера уральские, когда поезд шёл из Екатеринбурга - чеканки, инкрустированные картины из каменной крошки, ножи, пистолеты…

От Усть-Катава и городка со смешным названием Аша начались Уральские горы, величавые, немного мрачные. Александра забралась на полку и крепко заснула - до Екатеринбурга ехать еще около суток.

… Огромное, неестественно зеленое поле все в белых ромашках лежало у ног Александры. И там, за полем, виднелись аккуратные домики, они - цель долгого пути Александры. Насколько далек и долог ее путь, но ноги в кровь не избиты, сама она не уставшая, просто шла по полю, ощущая босыми ногами утреннюю росу.

Когда дошла до поселка, он был еще пуст и тих, солнце едва выбиралось из-за леса, и Александра поняла, что время - раннее утро. Только не слышала она никаких звуков, словно была глухой, но вскоре глухота стала исчезать, и вот мир взорвался щебетаньем птиц, где-то звучала музыка. И вдруг знакомый голос пропел озорную частушку: «Мы, воронежски девчата, потеряли кошелек, а милиция узнала, посадила на горшок!»

Александра споткнулась: это же любимая песенка Полины, второй жены брата Геннадия, которая ни слухом, ни голосом не обладала и могла петь лишь эту смешную, незамысловатую частушку. Она покрутила головой и увидела, что во дворе одного из домов какая-то женщина поливает розы и поет голосом Полины. Александра подошла ближе: и впрямь - Полина! Тут из дома вышел статный мужчина, одетый лишь в просторные брюки из льняной ткани, босой, и в нем Александра признала своего брата - таким красивым, с пышной волнистой шевелюрой, он был на одной из фотографий в фотоальбоме Павлы Федоровны. Он бросил взгляд на улицу и заулыбался:

- Пигалица, привет! Заходи!

Александра удивилась, что увидела брата, умершего несколько лет назад. Но не испугалась, резонно решив, что он жив, раз видит его и открыла калитку, вошла во двор. Брат обнял ее, не прижимая к обнаженной груди, пригласил зайти в дом. Из-за дома вышел Максим Егорович Дружников, тоже, как и Геннадий, в белых брюках. Геннадий, угадывая вопрос сестры, сказал:

- Папка с нами живет, а мама с дедом, - так они всегда звали Смирнова, - на другом конце улицы, ближе к лесу. Дед любит по грибы ходить да на рыбалку, а там - река.