Дорога неровная

Освободив Тюмень от колчаковцев, Красная армия продолжала наступать, и в начале ноября освободила Голышманово, Ишим, Викулово - наиболее крупные населенные пункты на том направлении. А в Тюмени ревком сразу же взялся за восстановление города и налаживание нормальной жизни. Сразу же были изданы приказы о создании отдела народного образования, об обеспечении города продовольствием, о пуске разрушенных заводов и о создании в городе народной милиции, ибо мало было людей накормить, дать им работу, следовало еще защитить от многочисленных преступников, которые остались в городе или бродили по лесам вокруг Тюмени.

Бандитам было все равно, какая власть - белая или красная, в разрушенном городе им живется вольготнее: легче грабить до смерти перепуганных людей. Бандитского беспредела ревком допустить не мог, поэтому коммунистов-тюменцев отозвали из армии, и многих из них направили для работы в милицию. И это была нелегкая служба.

Егор Ермолаев, служивший в Зареченском отделении милиции, изредка, когда выдавалось свободное время, ходил мыться в Громовские бани, хоть и были они на другом конце города. Ходил скорее по привычке, чем по необходимости: он бывал в тех банях вместе с покойной женой.

Ермолаев вдовствовал уже несколько лет, вновь не женился, хотя женщины заглядывались на него. А Егор словно забыл о существовании прекрасного пола. Да и когда было время помнить, если всю гражданскую провоевал в отряде Вячеслава Злобина, а затем его направили, как коммуниста, на работу в милицию. А там и вовсе не до женщин - частые разъезды по деревням в погоне за бандитами, облавы в городе, который кишел человеческими отбросами. Случались всякие страшные происшествия: то голову человеческую найдут без тела и зубов, знать, были они у владельца золотые, то пронесется слух, что пропал мужик, приехавший в Тюмень торговать - видели его, как ехал к Угрюмовским либо Копыловским сараям, а потом - сгинул: ни пены, ни пузыря, пропал человек.

Сараи - огромная пустошь возле старых заброшенных зданий бывшего когда-то там кирпичного завода. Рабочие-кирпичники, не имея средств на постройку домов, рыли возле завода землянки, жили в сырых вонючих ямах подобно кротам. Постепенно встали в ряд у кирпичного завода справные дома, однако в землянках все равно жили какие-то подозрительные личности, день-деньской проводящие за картами в развалинах. Часто в таких компаниях вспыхивали драки, и нередко кто-нибудь из бродяг погибал от ножа своего же приятеля. Так что в Сараях и днем оказаться - мало хорошего, а ночью и подавно.

Сараи - самая большая забота тюменской милиции, чирей на мягком месте да и только: как ни усаживайся, а всё больно. Не хватало ни людей, ни времени, ни опыта, чтобы распутать клубки темных дел, что творились в Сараях: всякий раз попытки разузнать что-либо наталкивались на глухую стену молчания. Там сосед боялся соседа, и если кто-то видел нечто преступное, то сразу заставлял себя забыть об этом: попробуй сообщи в милицию - наутро пройдет по Тюмени слух, что в Сараях вырезали целую семью.

В такое суровое и беспокойное время не только холостые парни, а и женатые милиционеры забывали о женщинах, лишь бы добраться до постели, чтобы хоть часок-другой чутко вздремнуть, не выпуская из рук рукоятку пистолета, лежавшего под подушкой. А порой, едва уставшее тело коснется постели, как стучится уж нарочный: «Подъем! Вызывают!» - и опять милиционеры на ногах.

Служили милиционеры не за страх, а на совесть, искренне мечтали о светлом будущем России, где не будет ни воров, ни мошенников, а только честные и порядочные люди. Фантазеры они были, первые тюменские милиционеры, как их кумир - «кремлевский мечтатель» Владимир Ленин…

О том беспокойном времени много лет спустя первый начальник Тюменской губернской милиции Ксенофонт Георгиевич Желтовский скажет: «Служба в органах внутренних дел - это не только напряженный, порой круглосуточный труд, не только поединок с правонарушителями, это и вооруженные схватки, и боевые потери - во имя благополучия граждан, во имя их спокойного труда и отдыха».

Какие замечательные слова! Их бы наизусть выучить всем поколениям работников правоохранительных органов, особенно последние - «труд во имя благополучия граждан».

Егор Ермолаев как раз и был из таких, кто трудился во имя благополучия, спокойного труда и отдыха граждан. А когда наступало затишье, что случалось крайне редко, Егор в награду себе устраивал поход в баню. Он с наслаждением плескался в воде, смывая грязь и усталость. В одно из таких посещений заметил, что номера, где обычно мылся, обслуживаются новой банщицей. Женщина, вероятно, работала в бане недавно, иначе не залилось бы стыдливой краской ее лицо, когда Егор подал ей жетон: новые банщицы всегда смущались, если в обслуживаемые им номера приходили мужчины. Но потом они привыкали к своей работе, и уже ничто не могло их удивить.