Дорога Отчаяния (ЛП)

Таасмин Манделла покинула область человеческого. Родители не могли тронуть ее, попытки Доминика Фронтеры призвать к скромности игнорировались. Имела значение только внутренняя симфония, каскад божественных голосов, указывающих путь сквозь завесу плоти к райским вратам. Этим путем до нее уже прошла Благословенная Госпожа, и если для нее он пролегал под исполненными отвращения взглядами новых жителей Дороги Отчаяния, фермеров, владельцев магазинов, механиков и служащих железной дороги — значит, такова цена. Они видели ее уродство, эти незнакомцы из Железной Горы и Ллангоннедда, Нового Мерионедда и Великой Долины, они перешептывались у нее за спиной. Она видела в себе красоты, невыразимую словами, красоту духа.

В один прекрасный июльский день, когда солнце висело в самом зените, а полуденный жар раскалывал гальку и черепицу, к Таасмин Манделле, подобно голой птице примостившейся на красных утесах, явился потный и запыхавшийся Доминик Фронтера.

— Так дальше продолжаться не может, — сказал он ей. — Город растет, новые люди прибывают постоянно — Мерчандени, сестры Пентекост, Чаны, Ахемениды, Смиты: что они могут подумать о месте, в котором девочки… женщины разгуливают посреди бела дня голые и притом воняют, как целый свинарник? Так дело не пойдет, Таасмин.

Таасмин Манделла смотрела прямо перед собой на горизонт, прищурившись от яркого света.

— Послушай, мы должны что‑то с этим сделать. Правильно? Хорошо. Итак, что ты скажешь насчет того, чтобы вернуться со мной к родителям? Если ты не хочешь домой, Рути о тебе позаботится — примешь ванну, умоешься, оденешься в чистую одежду, а? Ну как?

Порыв ветра окутал Доминика Фронтеру зловонием. Он поперхнулся.

— Таасмин, Дорога Отчаяния уже не та, что раньше, и в прошлое мы вернуться не можем. Город растет тем больше, чем ближе Четырнадцатая Декада. Такого рода поведение неприемлемо. Ну что, ты идешь?

Не меняя позы, Тасмин Манделла ответила:

— Нет.

Она не произнесла ни слова за последние пятьдесят пять дней и звук собственного голоса вызвал у нее отвращение. Доминик Фронтера поднялся, пожал плечами и отправился вниз по скалам к тому, что еще оставалось от его сиесты. Той же ночью Таасмин Манделла покинула место обитания представителей Тринадцатой Декады и брела вдоль утесов, пока не нашла пещеру, в которую из подземного океана по капле пробивалась вода. Здесь она прожила девяносто суток — днем спала и молилась, ночью добиралась за двенадцать километров до Дороги Отчаяния и грабила ее сады. Когда дело дошло до собак и обрезов, она услышала божественный голос, приказавший ей отправляться дальше, и одним ясным утром отправилась в путь. Она шла и шла и шла вглубь Великой Пустыни, шла и шла, пока не пересекла пустыню красного песка и попала в пустыню красного камня. Здесь она обнаружила каменный столп — каменную иглу, вполне подходящую, чтобы нанизаться на нее. Эту ночь она провела у основания колонны, указывающей ей путь к Пяти Небесам, слизывая росту, выпавшую на нее нагое тело. Весь следующий день, от рассвета до заката, она карабкалась на столп, гибкая и подвижная, как пустынная ящерица. Сломанные ногти, сбитые ноги, содранные ладони, разорванная плоть: все это значило так же мало, как и голод, терзавший ее желудок; маленькие умерщвления, скромные победы над телом.