Дорога Отчаяния (ЛП)

Так говорили железнодорожники, выравнивая каски на голове и проверяя начищенность медных пуговиц, перед тем как выйти на улицу и присоединиться к растущей толпе.

Так говорили водители грузовиков — сплошь подтяжки и клетчатые рубахи — проверяя, достаточно ли замаслены их толстые джинсы.

Так говорили крановщики, так говорили операторы дробилок, так говорили пудлинговщики и экскаваторщики, доменщики и прессовальщики, сепараторщики, промывщики, бульдозеристы, операторы ядерных электростанций; их жены и мужья, их родители и дети; все они, распахивая двери цвета навоза и выходя на улицу, говорили — прекрасный день для марша.

Они шли к Садам Индустриального Феодализма, разбрасывая ногами листовки, всего несколько минут назад сброшенные с заднего сиденья маленького винтового самолета на кровли и мостовые Стальграда. Печать листовок была размытой, бумага дешевой, язык грубым и неизящным.

ОБЩЕЕ СОБРАНИЕ В ВОСКРЕСЕНЬЕ 15 АВГТЕМБРЯ В ДЕСЯТЬ ЧАСОВ ДЕСЯТЬ МИНУТ. КОЛОННА ФОРМИРУЕТСЯ ОКОЛО САДОВ ИНДУСТРИАЛЬНОГО ФЕОДАЛИЗМА НА ПЕРЕКРЕСТКЕ УЛ. ИНФАРКТА И 12–ОЙ И ВЫДВИГАЕТСЯ К КОНТОРЕ КОМПАНИИ ЧТОБЫ ПОТРЕБОВАТЬ ОБЪЯСНЕНИЙ ПО ПОВОДУ СМЕРТЕЙ

(следовал неразборчивый список имен несчастных безмозглых демонстрантов)

И ПРИЗНАНИЯ ПРАВ АКЦИОНЕРОВ. БУДЕТ ГОВОРИТЬ РАЭЛ МАНДЕЛЛА–МЛАДШИЙ.

Раэл Манделла в самом элегантном черном костюме отца ожидал на пересечении улицы Инфаркта и 12–ой.

— Ты должен выглядеть соответствующе, — сказала ему Санта Екатрина этим утром. — Твой отец, когда он завоевывал мир, одевался со вкусом, и ты, делая теперь то же, что и он, должен выглядеть не хуже.

Он взглянул на отцовские карманные часы. Пять его коллег: памфлетист, брат мученика, нелояльный младший менеджер, смутьян, сочувствующий — все повторили его жест. Десять часов. Тик–так. Раэл Манделла–младший перекатился с пятки на носок отцовских черных туфель.

Что, если никто не придет?

Что, если никто не готов противостоять Компании, пренебречь предупреждениями, разносящимися из громкоговорителей черно–золотых автобусов, этих новых автобусов, больше похожих на броневики?

Что, если никто не проявит нелояльности? Что, если каждое сердце и каждая рука в городе принадлежат Компании?

Что, если всем все равно?

— Прекрасный день для марша, — сказал Харпер Тью, а потом они услышали — услышали стук тысяч распахнувшихся дверей цвета навоза, топот тысяч пар ног, шагнувших под утренний свет, голоса, сливающиеся в мягкий рокот, подобный шуму забытого моря. Первые демонстранты появились на площади и Раэл Манделла получил ответы на свои вопросы.

— Они идут! — вскричал он. — Им не все равно!

Колонна формировалась под знаменами составлявших ее профессий. Вот водители собираются под изображением рычащего оранжевого грузовика, вот пудлинговщики и литейщики несут светящийся белый слиток, вот черно–золотой локомотив гордо реет над головами грузчиков и машинистов. Те, у кого не было символов или эмблем, собирались под флагами своих регионов, святыми иконами и различными лозунгами — начиная от шутливых, включая непристойные и заканчивая угрожающими. Раэл Манделла–младший и пять его представителей встали во главе колонны. Они подняли свернутое знамя. Завязки распустили и ветер расправил чисто–белое полотнище, украшенное зеленым кругом. Ропот удивления пробежал по процессии. Этот флаг не относился ни к одной из известных профессий, гильдий, стран или религий, представленных в Стальграде.

Свистки засвистели, клаксоны забибикали и колонна отправилась в неторопливую, приятную прогулку от Садов Индустриального Феодализма через полыхающий и отрыгивающий клубы пара фабричный район к уставленной фонтанами и статуями площади Корпорации. Чтобы заполнить площадь Корпорации, потребовалось двадцать минут — и пока марширующие шли сквозь звенящие стальные каньоны, ведущие к конторе Компании, рабочие смены с пандусов и переходов приветствовали их сочувственными криками. Считая по головам, Раэл Манделла–младший заключил, что здесь собралась треть всей наличной рабочей силы.

— Что‑то не вижу ни одного полицейского, — сказал он Мавде Аронделло. — Начнем? — Банда пятерых дружно закивала. Раэл Манделла–младший призвал мистический гнев и выпустил его через громкоговорители на площадь Корпорации.

— Я хочу поблагодарить вас, поблагодарить вас всех за то, что пришли сюда сегодня. Спасибо вам — от меня, от моих друзей: не могу выразить, как много это значит для меня, и каково это — идти сюда, чувствуя всех вас за спиной. Компания запугивала нас, Компания угрожала нам, Компания даже убила некоторых из нас, но вы, народ Стальграда, вы поднялись против запугивания и угроз. — Он чувствовал, как мистический поток струится сквозь него. Он схватился за древко белого с зеленым флага, реющего над его головой. — Сегодня вы можете по праву гордиться собой, сегодня мы олицетворяем силу и решительность, и когда ваши внуки спросят вас, где вы были пятнадцатого авгтембря, вы скажете: да, я был там, я был на площади Корпорации, когда родился Конкордат! Да, друзья, вот что я принес вам — Конкордат!