Дорога Отчаяния

— Мое имя, добрый доктор. Узнаешь мое имя — узнаешь все. Подсказка: это обычное имя, не мешанина из букв и цифр, и это мужское имя.

И по той причине, по какой никто, даже сопротивляясь, не может устоять перед игрой в слова, доктор Алимантандо принялся предлагать имена. Он предлагал, предлагал и предлагал имена во тьме и холоде ночи, но зеленое лицо, скорчившееся на полу меж липких железнодорожных путей и постепенно делающееся все более знакомым, лишь качало зеленой головой и отвечало: нет, нет, нет, нет, нет. Доктор Алимантандо пытался угадать имя, пока голос его не охрип, а край мира не засветился предрассветным светом, но зеленое лицо все повторяло: нет, нет, нет, нет, нет.

— Дай мне еще подсказку, — просипел доктор Алимантандо.

— Подсказку, подсказку, — сказало зеленое лицо. — Что ж, вот подсказка. Это распространенное имя у тебя на родине, дружище.

— Я родом из зеленого Второзакония. — И доктор Алимантандо перечислил все имена, какие только мог припомнить по своей жизни во Второзаконии. — … Арумангансендо, Амаганда, Чингансен, Санусангендо, Ичигансен… — а зеленое лицо все так же качало головой (с каждым — язык сломаешь — именем становясь все более знакомым) и отвечало нет, нет, нет, нет, нет. Когда над горизонтом показался краешек солнца, воображение доктора Алимантандо полностью исчерпалось и он сказал:

— Я сдаюсь.

— Все перебрал?

— Все, какие есть.

— Не совсем так, добрый мой доктор. Одно ты упустил.

— Да, я знаю.

— Назови его.

— Алимантандо. — Зеленое лицо вытянуло руку и коснулось пальцами руки доктора Алимантандо, и эта рука была его собственная; во вспышке зеленого света он проник в сердце тайны. Кольцо Времен, великий Круг, в котором вращается вся тьма вещей, должен был исцелить раны, нанесенные его играми со временем. Чудесная сила, струящаяся за внешней кромкой колеса и сквозь его ступицу, ворвалось во время и превратила его в его собственное творение, чтобы не допустить исчезновения зеленого народа. Один из его сыновей, спустившись сквозь эоны, поведет его через Великую Пустыню: то зеленое лицо, которое стояло сейчас перед ним, было совсем другим зеленым лицом — будущим им. Теперь он знал, откуда взялись небрежно написанные красным мелком символы у него на потолке. Он пробудил в самом себе собственное величайшее устремление, благодаря чему смог вскочить на зеленую хронодинамическую карусель, которая сперва унесла его прочь от его предназначения — стать отцом зеленого народа — чтобы затем вернуть его к этому чудесному моменту творения. Великое Колесо исцелилось и восстановилось. Будущее было обеспечено, прошлое стало неизменным.

— Да будет так, — сказал доктор Алимантандо.

Дивная зеленость перетекла в него из пальцев зеленого лица. Позеленела его ладонь, запястье, локоть. Доктор Алимантандо вскрикнул в тревоге.

— Будет немного больно, — сказало зеленое лицо. — При рождении всегда больно.

Доктор Алимантандо разорвал на себе одежду зелеными пальцами и увидел зеленую волну, поглощающую его тело. Он с воем рухнул на пол, ибо когда последние оттенки коричневого были смыты с его кожи, началась трансформация внутреннего человека. Зеленая кровь заструилась по его жилам, вытесняя грубую красную жидкость. Железы вздувались и сжимались, приобретая новые формы, органы скручивались и содрогались в такт симфонии растительной ликантропии. Соки заструились, железы переместились, заполняя пустое пространство в его утробе. Какое‑то время, выпавшее из его сознания, доктор Алимантандо катался и корчился на плитках пола, а затем все закончилось. Рассвет струился сквозь окно и в его свете доктор Алимантандо изучил свое новое тело.

— Ты в меня, я в тебя, мы к нам, — запело зеленое лицо. — Узри будущего себя.

Зеленое лицо стояло перед зеленым лицом — нефритовые статуи–близнецы.

— Будущее должно защищаться, зеленый народ должен прийти, посему чудесное вмешалось и сделало тебя мной. Итак, идешь ли ты со мной? Впереди бездна дел.

— Бездна, — согласилось зеленое лицо.

— Именно так, — сказало зеленое лицо. Комнату вдруг наполнил аромат скошенной травы, древних сосновых лесов, политой дождем земли и дикого чеснока со склонов холмов Второзакония, и одним шагом зеленые люди шагнули за миллион миллионов лет отсюда, прямо в мечту.

В шесть часов шесть минут беременная Квай Чен Пак Манделла (жена по имени, но не по закону, ибо в Дороге Отчаяния не было теперь его представителей, облеченных правом заключать браки) постучала в дверь гостевой комнаты, держа в руках поднос с завтраком. Тук–тук–тук — нет ответа — тук–тук–тук — нет ответа, и сказав себе, что гость, должно быть, еще спит, она тихонько вошла, чтобы оставить поднос у кровати. Комната была пуста, окно распахнуто. Постель, в которой никто не спал, замело пылью. На полу валялись одежды странника, разорванные и разбросанные, а среди них удивленная Квай Чен Пак обнаружила удивительную вещь: пустой кокон из тонкой, как папиросная бумага, человеческой кожи, сухой, сморщенный и крошащийся в руках — как будто странная пустынная змея сбросила здесь кожу и ускользнула во мрак ночи.

69