Дорога Отчаяния

Потом божий свет погас и остались только темнота и резь в глазах. Когда зрение восстановилось, все увидели маленького, чрезвычайно обыкновенного человека и юную девушка примерно восьми лет — самое заурядное, самое серое существо, которое когда‑либо видел мир. Ибо такова была природа Рути Голубая Гора, девушки поразительно неприметной: впитывать прелесть всего, что ее окружало, как солнечный свет, и сохранять до того момента, как она решала освободить ее в одной вспышке концентрированной красоты. После этого она возвращалась в состояние неряшливой анонимности, оставляя после себя только исчезающий образ невосполнимой утраты. Это была первая тайна Рути Голубая Гора. Вторая заключалась в том способе, которым отец создал ее в генезис–бутыли.

Примечательное событие все еще обсуждалось в Б.А.Р.е, когда Мередит Голубая Гора и его дочь отправились на встречу с доктором Алимантандо. Великий человек работал в своей погодной комнате, заполняя стены неразборчивыми алгебраическими символами при помощи кусочка угля.

— Я Мередит Голубая Гора, а это Рути, моя дочь (здесь Рути поклонилась и улыбнулась так, как было отрепетировано в комнате отеля). Я животновод из Марсарита, увы, неправильно понятый сообществом. Моя дочь значит для меня больше, чем что‑либо еще, но ей нужно убежище, нужна защита от жестоких и опасных людей, ибо моя дочь, к великой моей печали — несчастное простое создание, застывшая в ментальном плане на уровне пяти лет. Итак, я прошу об убежище для себя и моей бедной дочери. — Так умолял Мередит Голубая Гора.

Доктор Алимантандо протер очки.

— Мой дорогой сэр, я прекрасно понимаю, что значит непонимание сообщества, и могу уверить вас, что никто и никогда не получит отказа в Дороге Отчаяния. Несчастные, нуждающиеся, преследуемые, изверившиеся, голодные, бездомные, нелюбимые, виноватые, терзаемые прошлым — здесь найдется место для любого. — Он сверился с главным Пятисотлетним Планом, нанесенным на стену погодной комнаты и со всех сторон обложенным наступающими математическими символами. — Надел 17, пещера 9 — ваши. Обратитесь к Раэлу Манделле насчет сельскохозяйственных инструментов, а к господину Иерихону — по поводу постройки дома. Покуда же он не построен, вы можете бесплатно жить в городском отеле. — И он вручил Мередиту Голубая Гора свиток. — Документы для получения гражданства. Заполните их, когда вам будет удобно, и отдайте мне или Персис Оборванке. И наконец, запомните два правила. Правило первое: не входить без стука. Правило второе: не шуметь во время сиесты. Придерживайтесь их, и вам будет здесь хорошо.

И Мередит Голубая Гора с дочерью отправился к господину Иерихону, который пообещал выстроить дом в течение одной недели — с водой, газом с общественной метановой установки и электричеством с общественной солнечной электростанции; затем к Раэлу Манделле, который ссудил им культиватор, заступ, мотыгу, автосеялку, а также различные семена, клубни, ризомы, отводки и подвои. Кроме того, из своего клеточного запаса он выделил им культуры свиней, коз, кур и лам — все ускоренного развития.

— Скажи мне, отец, здесь мы останемся навсегда?

— Да, мой котенок, здесь.

— Здесь хорошо, но немного сухо, да?

— Так и есть.

Рути задавала довольно тупые и очевидные вопросы, но что мог Мередит Голубая Гора ожидать от девушки, в ментальном плане застывшей на уровне пяти лет? Так или иначе, он любил ее тупые вопросы. Он любил ее нежную зависимость и безрассудное поклонение, но иногда жалел, что не спроектировал ее с несколько большим коэффициентом умственного развития.

11

Бабушка и Дедушка Харан сочетались браком под шелковичным деревом в саду доктора Алимантандо в первый месяц весны года 2. День был ясный, безмятежный и голубой, каким и должен быть первый день весны. Впрочем, в Дороге Отчаяния большинство дней были ясными, безмятежными и голубыми. Отправлял ритуал доктор Алимантандо, Раэл Манделла был шафером, Ева Манделла и маленькая Таасмин — подружками невесты, а Микал Марголис охотно передал невесту в руки жениха.

— Ты должен выдать свою мамочку замуж, — прощебетала Бабушка во время первой и единственной со времени прибытия встречи с сыном.

— Я, мама? Разве ты не можешь найти кого‑то более достойного?

— Я пыталась, Мишка, пыталась, но если б твою дорогую, измученную матушку выдал замуж кто‑то другой, это было бы бесчестно. Это должен сделать ты.

Микал Марголис никогда не умел сказать матери «нет». Он согласился несмотря на презрение Персис Оборванки к его слабости и слова матери, сказанные при расставании.

— И не забудь, Мишка: это особенный день для твоей мамочки, и я не желаю, чтобы он был испорчен присутствием этой безнравственной дешевки, ты понял меня?

В результате Персис Оборванки не было на проповеди доктора Алимантандо. Он сам написал ее. Он полагал, что она звучит прекрасно. Доктор Алимантандо считал, что у него прекрасный, звучный голос. Затем, после проповеди и песнопений, обмена кольцами и венчания, последовало празднество.