Дорога Отчаяния

Носильщики на станции Брам–Чайковский хватали его за полы пальто. — Разрешите ваш багаж, господин Манделла, сэр, прошу вас, позвольте отнести ваш багаж! Сэр, господин Манделла, ваш багаж! — Он сам погрузил чемоданы в поезд. Когда состав покидал своды огромного мозаичного купола станции Брам–Чайковский, гунды, сорные птицы и беспризорники, не имеющие денег даже на скамью в третьем классе, посыпались с сигнальных опор на крыши вагонов. Они перевешивались через край и колотили в окна купе, взывая: — Во имя божьей любви, господин Манделла, впустите нас, добрый сэр, милостивый сэр, пожалуйста, впустите нас, господин Манделла, во имя божьей любви, дайте нам войти!

Лимаал Манделла опустил шторы, вызвал охрану и после первой же остановки в Кафедральных Дубах его больше никто не беспокоил.

35

Сверток с документами, свисающий с плеча Микала Марголиса болтался в двадцати пяти сантиметрах над рельсами. Микал Марголис висел под брюхом оборудованного кондиционерами вагона первого класса 12 модели Железнодорожной Компании Вифлеем Арес. Оборудованный кондиционерами вагон первого класса 12 модели Железнодорожной Компании Вифлеем Арес прилепился к нижней стороне Нова Колумбии, а Нова Колумбия свисала с обратной стороны мира, а тот оборачивался вокруг солнца, преодолевая по два миллиона километров в час и неся на себя Нова Колумбию, железную дорогу, вагон, Микала Марголиса и его тубус.

Между ним и разъездом Ишивара пролегло полмира. Его руки потеряли всякую чувствительность, он мог бы проделать весь путь, пробегаемый планетой вокруг солнца, прицепившись к брюху вагона. Он уже не чувствовал боли — ни в руках, ни от воспоминаний о разъезде Ишивара. Он начал подозревать, что его память обладает избирательным характером. Прицепившись под вагоном, он получил достаточно времени для размышлений и самоанализа. Уезжая в этом положении с разъезда Ишивара, он разработал схему, которая повлекла его по сияющим рельсам через разъезды, стрелки, пункты, пандусы и полуночные сортировочные в направлении города Кершоу. Тьма непреодолимо притягивает тьму. Сверток бумаг, висящий у него на плече, не оставлял ему другого пути.

Он переменил позу на менее неудобную и попытался вообразить город Кершоу. Его воображение заполнил огромный черный куб, с пещероподобными моллами, где глаз радовали эксклюзивные изделия тысяч мастерских; с громоздящимися друг над другом уровнями рекреационных центров, удовлетворяющих любую прихоть, начиная с игры в го в уединенных чайных и концертов величайшего Гармонического оркестра в мире, и заканчивая подвалами, заполненными глицерином и мягкой резиной. Будут там и музеи, и лекционные залы, и артистические богемные кварталы, и тысячи ресторанов, представляющих всевозможные кухни, и закрытые парки, спланированные столь хитроумно, что создают полное впечатление открытого пространства.

Ему виделись грохочущие заводы, на которых собирались гордые локомотивы Железнодорожной компании Вифлеем Арес, Центральное Депо, откуда они во всех направлениях разбегались по северной половине планеты, подземные химические предприятия, сбрасывающие пузырящиеся стоки в озеро Сисс, и фермы–фабрики, извлекающие штаммы искусственных бактерий из танков с нечистотами, чтобы превратить их в гастрономические шедевры в ресторанах, представляющих тысячи различных кухонь мира. Он думал о ловушках для дождевой воды и невероятно экономичной системе регенерации и очистки, думал о шахтах воздухопровода, в которых безостановочно ревел ураган — нечистое дыхание двух миллионов акционеров, выбрасываемое в атмосферу. Он представлял эпидермис куба, образованный пентхаузами руководства, открывающийся из них вид на Сисс и его мрачные берега, все более широкий с увеличением высоты, представлял квартиры в тихих районах для семейных, распахнутых навстречу сиянию и свежести световых колодцев. Он думал о детях, умытых и счастливых, изучающих в школах Компании принципы индустриального феодализма — не слишком трудное занятие для тех, кто каждую секунду и каждый день был окружен крайним воплощением этих принципов. Болтаясь под вагоном первого класса скорого ночного поезда Нова Колумбия, Микал Марголис внутренним оком охватил все достижения Корпорации Вифлеем Арес и вскричал:

— Ну что же, Кершоу, вот и я!

Затем первые порывы кислотного дыхания озера Сисс сжали его глотку и залили глаза слезами.

Существует уровень, расположенный даже ниже этажа технического обслуживания, через который в столицу Корпорации Вифлеем Арес въехал Джонни Сталин. Этот уровень зарезервирован для тех, кто попадает в Центральное депо, зацепившись под брюхом вагона первого класса скорого ночного поезда «Нова Колумбия». Это уровень ненумерованных. Это уровень невидимости. Не настоящая невидимость позволила Микалу Марголису покинуть незамеченным Центральное депо, смешавшись с толпами акционеров — но невидимость отдельного человека для корпоративной массы.