Дорога перемен

— Во-первых, я не Мари-Луиза. Я надела ее фартук, потому что мой вчера ночью украл вместе с моей машиной и ключами от дома этот сраный ублюдок, мой жених. Во-вторых, — она делает паузу, — это бар. Фирменные блюда нашего заведения — чистый виски и виски со льдом. Ну так вы хотите чего-нибудь выпить или намерены впустую тратить мой день, как остальные жалкие засранцы в этом месте?

Я оглядываю бар. Я здесь единственный посетитель. Я решаю, что она просто расстроена из-за досадного происшествия минувшей ночи.

— Джин с тоником, — делаю я заказ.

— Джина нет.

— Виски «Канадиан Клаб» с имбирем.

— Послушайте, мистер, — отвечает девушка, — у нас только «Джек Дэниэлс» и кола на разлив. Выбирайте. Или приходите позже, когда привезут еще спиртное.

— Я понял. Тогда просто «Джек Дэниэлс».

Она одаривает меня улыбкой — на самом деле она красотка! — и уходит. В ушах у нее покачиваются серьги-мундштуки. Мундштуки. Это меня просветила Ребекка. Мы гуляли по пляжу, и я взял это длинное изделие, унизанное перьями и бисером. Я пытался понять, что это: индейский артефакт или новый туристический сувенир из-за границы. «Это мундштук, папа, — как ни в чем не бывало сказала Ребекка, забрала у меня мундштук и выбросила в урну. — Через них курят марихуану».

Появляется официантка с выпивкой и легонько толкает стакан через стол — содержимое расплескивается, оставляя прозрачную янтарную лужицу. Чтобы не будить в официантке зверя, я вытираю пролитое салфеткой. Золотыми буквами на ней вышито «Холидей-инн».

Официантка взбирается на высокий барный стул, кладет голову на руку и таращится на меня.

Я делаю глоток и пытаюсь выбросить ее из головы. Обычно я не смотрю на женщин — они меня смущают. Но эта — совершенно особый случай. Не только потому, что она носит серьги с перьями; на ней еще красная кожаная юбка, едва прикрывающая ягодицы, и усеянное заклепками бюстье. И белые чулки с рисунком в черный горох, который растягивается у нее на бедрах. Она слишком сильно накрашена, но и здесь не обошлось без выдумки: на одно веко наложены фиолетовые тени, на другое — зеленые.

Я пытаюсь представить Джейн в таком одеянии и громко смеюсь.

Официантка встает со стула, подходит и тычет красным ногтем мне в шею.

— Послушай меня, извращенец. Засунь себе глаза поглубже в голову, а член подальше в штаны.

Она произносит это с такой ненавистью, с такой убежденностью, хотя совершенно меня не знает, и я чувствую, что обязан ответить. Она уже развернулась на каблуках, чтобы уйти, когда я говорю:

— Я не извращенец.

Она даже не поворачивается.

— Правда? Тогда кто ты?

— Я ученый.

Официантка разворачивается и меряет меня взглядом.

— Смешно. А ты выглядишь лучше, чем те типы в синтетических штанах.

Я смотрю на свои брюки. Они шерстяные, летние. Официантка фыркает — смеется.

— При виде меня у тебя молния расходится.

Она достает зеркальце — если честно, не заметил откуда, наверное из колготок, — и осматривает свои зубы. Обнаруживает след от помады и энергично вытирает его большим пальцем.

— Мне жаль, что так случилось с вашей машиной, — говорю я. — И с вашим женихом.

Официантка захлопывает зеркальце и на этот раз засовывает его в вырез бюстье. Розовый пластмассовый край чуть выглядывает.

— Он подлец. Спасибо. — Она смотрит в сторону стойки портье и когда решает, что никто не обращает на нас внимания, перебрасывает ногу через один из соседних стульев и садится. — Не возражаешь?

— Наоборот.

Меня всегда интересовали такие женщины, как она, — из тех, чье изображение встретишь на видеокассетах с фильмами для взрослых или пачках презервативов. В моей жизни, помимо Джейн, было еще несколько женщин: две до и одна во время брака — короткий роман с женщиной-водолазом в одной из моих морских экспедиций. Однако ни одна из них не выглядела и не вела себя так, как эта. Эта официантка больше чем женщина, она — особый вид.

— Ты давно здесь работаешь? — решаю и я отбросить формальности. Ее ответ меня ничуть не интересует. Просто хочется посмотреть, как двигаются ее губы — плавно, как сворачивающаяся резина.

— Два года, — отвечает она. — Только в дневную смену. По ночам я работаю в круглосуточном мини-маркете. Коплю деньги, чтобы поехать в Нью-Йорк.

— Я бывал в Нью-Йорке. Тебе там понравится.

Официантка искоса смотрит на меня.

— Считаешь, что я деревенщина из Небраски? Я родилась в Нью-Йорке. Именно поэтому и хочу туда вернуться.

— Понятно.

Я беру стакан и верчу его. Потом окунаю палец в виски и легонько провожу им по краю стакана. Когда палец достигает определенной степени высыхания, трение вызывает звук, похожий на стон. Звук, который, если честно, напоминает мне песни китов.

— Круто! — восхищается девушка. — Научи.

Я показываю ей, это несложно. Когда она улавливает суть, лицо ее сияет. Она приносит еще три или четыре стакана и наполняет их разным количеством виски. (Зачем говорить ей, что это работает и с водой, если можно выпить на халяву?) Вместе мы создаем меланхоличную скрипучую симфонию.

Официантка смеется и хватает меня за руку.