Дорога по облакам

Личный кабинет государя Клауса оказался довольно уютным местом. Для посетителей уже приготовили стулья, а в стороне от дверей неприметный слуга неторопливо разливал по чашкам ароматный кофе. Когда за Харвисом и Эвглин бесшумно закрылась дверь, откуда-то из-за книжных шкафов появился король Клаус.

Эвглин видела его только на официальных портретах — невысокий мужчина перед ними был одет по-домашнему, но выражение лица было в точности таким же, как и на полотнах, висевших почти в каждом столичном здании: уверенным, спокойным, готовым при надобности щедро награждать и жестоко карать. Лицо казалось маской, и эта маска вдруг дрогнула, выпуская на свободу давно затаенную горькую радость.

— Здравствуй, сын, — король подошел к Альдену, порывистым движением обнял его и тотчас же отошел к столу. — Добрались нормально?

Альден кивнул и вдруг рухнул на колени перед отцом и закрыл лицо ладонями. Плечи принца мелко задрожали. Он плакал, и его слезы, насколько могла судить Эвглин, были вполне искренними.

— Батюшка, простите меня, — услышала Эвглин. — Если можете, простите…

Король дотронулся до плеча Альдена, словно хотел его утешить, но не знал, как это сделать. В кабинете царила мертвая тишина.

— Бог с тобой, голубчик, не плачь, — произнес король. — Дело житейское. Я тоже против твоего деда бунтовал. Вставай, незачем ноги бить.

Принц подхватил руку своего государя-отца и порывистым движением прижал к губам. Клаус прикрыл глаза и потрепал сына по светлым волосам.

— Будет, будет. Поднимайся.

Когда все сели, и слуга прошел по кабинету с подносом с кофейными чашками, король откинулся на спинку своего кресла и, глядя в окно, на пышный сад с потемневшей от дождя зеленью, произнес:

— Поедешь в Везерли. Нечего отираться в столице, это все лишние мысли в голову.

— Слушаюсь, государь! — воскликнул Альден, возможно, слишком торопливо. Во взгляде короля мелькнуло отдаленное недовольство. Он любил сына, это было ясно сразу, но он прекрасно понимал сына и знал ему цену.

— Вот и слушайся, друг мой. Оставь выпивку, и никаких красоток! Библиотека там большая, будешь набираться ума. Тебе пригодится.

Отсутствие вина и выписанных из столицы красавиц заметно огорчило Альдена, но тот почти мгновенно взял себя в руки и ответил:

— Разумеется, государь. Сделаю все, что вы прикажете.

— И приятели твои пусть прекращают маяться дурью, — слуга поднес королю высокий бокал с темно-рыжей густой жидкостью, и Клаус с удовольствием отпил глоток. — Им тоже будет, чем заняться в Везерли. Если этот, с позволения сказать, живописец умеет рисовать не только голых баб, — король покосился на густо покрасневшего Михаля, — то для него есть работа по росписи нескольких залов.

— Благодарю, ваше величество, — негромко проговорил Михаль. В его взгляде появился энергичный блеск. Работа на короля открывала ему впечатляющие перспективы в профессии. Это в самом деле не рисование обнаженной натуры.

— Ну а вы… — король перевел тяжелый пронизывающий взгляд на Эвглин и некоторое время молча рассматривал ее, словно прикидывал степень опасности. — Это удивительно, конечно. Я потрясен.

— Я понимаю, ваше величество, — кивнула Эвглин, глядя прямо в лицо королю. Пусть убедится, что она честна и ничего не скрывает. — Поверьте, больше всего я хочу вернуться домой и желаю моему новому дому только добра.

— Ну что ж, ну что ж, — Клаус поерзал в кресле, усаживаясь поудобнее. — И как ты сюда попала?

На Эвглин вдруг накатила такая тоска, что она стала сомневаться, что сможет рассказать о доме без слез и истерики. Харвис мягко дотронулся до ее руки, и эта неожиданная поддержка взбодрила Эвглин и привела ее в чувство.

— Я просто шла учиться, — сказала она. — Было раннее туманное утро, и в какой-то момент я поняла, что знакомой улицы больше нет. Что я иду по дороге среди полей…

Горло стиснуло спазмом. Попав в Эльсингфосс, Эвглин запретила себе вспоминать о том, как это произошло: слишком уж мучительными были эти воспоминания. Но ей пришлось рассказывать об этом Харвису, а теперь королю, и Эвглин не знала, как ей сражаться с болью в груди.

— Потом? — спросил король.

— Потом я добралась до поселка Бриннт, — ответила Эвглин. — Там меня приняли за больную, потерявшую разум и речь. Священник местной церкви, отец Истван, принял меня в свой дом, у него я училась языку. Он заметил, что я часто вожусь с цветами и травами и предложил отправиться в столицу, в Эльсингфосскую академию чародейства и волшебства. Так я стала студенткой-травницей.

Король понимающе кивнул, задумчиво играя остро очиненным карандашом.

— Кем была дома? — осведомился он.

— Студенткой-травницей, — ответила Эвглин. — В моем мире тоже ведь есть растения…

Она растерялась окончательно и низко опустила голову, надеясь, что никто не заметит ее румянца.

— Мой сын предлагает тебя легализовать, выдав замуж за господина ванн Рейна, — произнес король, переведя пристальный взгляд на Харвиса. Тот выпрямился и ласково посмотрел на Эвглин. — Согласишься?

Эвглин кивнула и ответила:

— Соглашусь.

Клаус задумчиво провел ладонью по лицу.