Дорога шамана

В тишине, наступившей после прозвучавшего обвинения, мы услышали топот сапог на лестнице. Похоже было, что к нам спешил не один человек. Спинк молча выпустил Триста, и оба быстро заняли свои места за столом. Мы последовали их примеру и сделали вид, будто занимаемся уроками. Разбросанные тетради и книги снова были в полном порядке, и если не считать покрасневшего лица Триста и растрепанной прически, а также легкой припухлости на левой скуле Спинка, все выглядело как обычно. Последний с несчастным видом промокал пролитые чернила со стола и учебника, когда в комнату вошли капрал Дент и наш веснушчатый надзиратель.

— Что здесь происходит? — с порога злым голосом спросил Дент.

Мы с самым невинным видом подняли головы и удивленно уставились на него.

— Капрал? — делая вид, что ничего не понимает, уточнил Трист.

Дент недовольно посмотрел на нашего надзирателя, затем окинул нас мрачным взглядом.

— Здесь что-то произошло! — заявил он.

— Моя вина, капрал, — честно ответил Спинк. — Я тут немного напачкал. Перевернул чернильницу. Но, к счастью, пострадали только моя работа и учебник.

Разочарование Дента было таким сильным, что это не укрылось ни от кого из нас. Впрочем, он утешился тем, что рявкнул:

— Пять взысканий, и отработаешь ты их в выходной день, кадет. А теперь займитесь уроками. У меня есть дела поинтереснее, чем бегать вверх-вниз по лестнице, чтобы вас успокоить.

Он вышел из комнаты, и надзиратель, бросив на нас несчастный взгляд и убедившись, что мы ведем себя как примерные овечки, последовал за ним.

— Но, капрал, они… — услышали мы его жалобный голос.

— Заткнись! — грубо оборвал его Дент, а потом они, видимо, спустились на несколько ступеней, потому что до нас доносился лишь сердитый шепот, перемежающийся тихими протестами.

Когда через несколько минут надзиратель вернулся, его веснушки затопила краска возмущения. Он окинул нас взглядом и вдруг спросил:

— Постойте! А куда подевался толстяк?

Мы обменялись удивленными взглядами, а Рори попытался выкрутиться и спасти ситуацию.

— Толстый? Вы имеете в виду словарь, капрал? Он у меня. — Наш товарищ показал ему огромную книгу.

— Нет, идиот! Я имею в виду толстого кадета, вашего Горда. Где он?

Никто ему не ответил, поскольку ни у кого ответа на его вопрос не было. Он снова окинул нас сердитым взглядом и заявил:

— У него будут серьезные неприятности. Очень, очень, очень серьезные.

Он стоял и шевелил губами, должно быть пытаясь придумать более определенную угрозу или причину, по которой у Горда могут быть неприятности только потому, что его нет в учебной комнате. Когда ничего не вышло, а мы все еще продолжали пялиться на него, точно стадо глупых баранов, он с силой стукнул кулаком по столу. А потом, не говоря ни слова, собрал свои учебники и тетради и, возмущенно топая, вышел из комнаты. Мы молчали. Не знаю, как остальные, но именно в этот момент я понял, что мы сделали. Мы все вместе обманули своих командиров. Два наших товарища нарушили правила Академии, мы это видели и не доложили об их поступке. Думаю, осознание общей вины вдруг навалилось одновременно на всех, потому что, не говоря больше ни слова, все закрыли книги, покончив на сегодня с уроками. Трист, улыбаясь, тихонько что-то напевал, словно попытки Спинка спасти учебник доставляли ему удовольствие. Вид у Спинка был не слишком счастливый.

— Ты дрался, как житель равнин: схватил, стал душить и кататься по полу. Ты не джентльмен! — вдруг с опозданием заявил Орон, нисколько не удивив меня своей реакцией на случившееся.

Вид у парня сделался возмущенный, но и ликующий, словно он наконец нашел законную причину не любить Спинка. Я посмотрел на своего друга, а он даже не взглянул на Орона, продолжая промокать чернила в тщетных попытках спасти учебник. Но книга была окончательно испорчена, страницы промокли и буквы расползлись. Я знал, что денег на новый учебник у него нет. То, что стало бы мелкой неприятностью для Триста, являлось трагедией для Спинка. Однако он ничего не сказал по этому поводу, но зато ответил Орону:

— Да. У моей семьи не было денег, чтобы нанять мне варнийских учителей и военных наставников. Поэтому я учился тому, чему мог, и там, где мог. Например, драться — у мальчишек из племени хердо. Они живут на границе наших владений, и лейтенант Гиверман договорился, чтобы мне дали несколько уроков.

Калеб с отвращением фыркнул:

— Учился у дикарей! А почему лейтенант не показал тебе, как дерутся мужчины? Неужели он не умеет?

Спинк поджал губы, и на его лице появилось сердитое выражение, но голос остался совершенно ровным.

— Лейтенант Гиверман, сын аристократа. Он умеет боксировать и научил меня тому, что знал сам. А еще он сказал, что с моей стороны будет разумно освоить приемы борьбы племени хердо. Он считал, что в моем случае это может пригодиться, поскольку было ясно: я не слишком сильно вырасту и не буду крупным мужчиной. Кроме того, он объяснил мне, что это очень хороший прием, когда ты хочешь кого-то лишить возможности двигаться, но не собираешься причинить ему вред.