Дорога шамана

На лице дяди появилось усталое выражение — интересно, сколько партий в тоусер он сыграл за последние несколько дней? Я хорошо помнил то лето, когда мои сестры так увлеклись игрой в шарики, что посвящали ей все время. Отец терпел это в течение месяца, потом отослал их играть в классную комнату, а вскоре и вовсе запретил, когда узнал, что они стали пренебрегать своими обязанностями и уроками. Похоже, дядя Сеферт применил другую тактику. Теперь, когда пришло время принимать решение, я понял, что нас со Спинком принесут в жертву капризу Эпини. — Я не стану говорить полковнику Ститу, что твоя мать просила отпустить кадета Кестера со мной на два дня. — Он помолчал, сурово глядя на нас обоих, после чего добавил: — Я не сомневаюсь, что вы возьмете с собой все необходимое для занятий и достойно подготовитесь к новой учебной неделе. Не хочу, чтобы полковник решил, будто мой дом является местом для праздного времяпрепровождения.

— Конечно, сэр. Я не забуду об учебниках. — Спинк не сумел скрыть охватившего его ликования — мысль о двух днях, проведенных вдали от Академии, привела моего друга в неописуемый восторг.

Я никогда не видел его таким счастливым.

Вероятно, столь искреннее проявление радости тронуло дядино сердце, поскольку он велел нам:

— Положите сумку Невара в экипаж и побыстрее принесите вещи кадета Кестера. Эпини, жди меня в карете. Я скоро вернусь. — Я хочу пойти с ними и посмотреть, как они живут.

На несколько ужасных мгновений мне показалось, что дядя разрешит ей и это. Однако он выразительно посмотрел дочери в глаза, и она, вздохнув, послушно уселась в элегантный экипаж. Дядя убедился в том, что она выполнила его молчаливый приказ, и только после этого направился к ступеням, ведущим к парадному входу в административное здание. Когда дверь за ним закрылась, кузина выглянула из окошка кареты и, нахмурившись, махнула нам рукой, чтобы мы не теряли времени. Я положил свою сумку в карету, и мы со Спинком стремглав побежали обратно в Карнестон-Хаус. И хотя мы ужасно торопились, вернувшись, обнаружили дядю и Эпини, которые уже ждали нас возле кареты. Рядом с ними стоял Колдер и, невзирая на укоризненные взгляды дяди, пытался поддерживать разговор с моей кузиной. Только сейчас до меня дошло, что раз их матери дружат, то они почти наверняка знакомы.

Мы услышали, как Эпини заканчивает свои наставления:

— …просто скажи, что ты не станешь ее носить, Колдер. Неужели твой отец не понимает, как глупо ты выглядишь в форме кадета? Только через несколько лет, когда подрастешь, ты сможешь носить ее по праву. Создается впечатление, будто ты устроил маскарад в детской! Посмотри на меня. Я старше тебя, однако ведь не одеваюсь как придворная леди или замужняя женщина!

Щеки Колдера заметно порозовели. Он стоял, закусив нижнюю губу, словно боялся, что она задрожит, а увидев нас со Спинком, наградил обоих мрачным взглядом, как будто мы были виноваты в том, что стали свидетелями этой сцены. Он щелкнул каблуками, поклонился Эпини и сказал:

— Я буду ждать встречи с вами на озере Форор на празднике весны.

— Посмотрим, — неопределенно ответила она, отвернулась от него и поднесла свисток к губам.

— Мы готовы, — сказал Спинк, почти оправдываясь.

Во взгляде Колдера я прочитал обещание жестоко отомстить нам. Я подумал, что проигнорировать Колдера было бы невежливо по отношению к дяде и Эпини, и холодно попрощался с ним. Спинк последовал моему примеру. И мне вдруг ужасно захотелось оказаться подальше от Академии.

Нам предстоял долгий путь, но в разговоре участвовали в основном только я и дядя. Не думаю, что Спинку доводилось ездить в такой роскошной карете. Он коснулся кожи сиденья, провел пальцем по кисточкам, украшавшим подушки, а потом решительно сложил руки на коленях. Большую часть путешествия он смотрел в окно, и я его не виню, поскольку Эпини откровенно разглядывала моего друга, продолжая тихонько посвистывать. Я недоумевал, почему такая взрослая девушка ведет себя совершенно по-детски, и, главное, почему ее отец это терпит, а он с неподдельным интересом расспрашивал меня о занятиях, правилах, товарищах и наставниках, не обращая внимания на свою капризную дочь.

Когда дядя рассказывал мне историю из своей школьной жизни, она вытащила изо рта свисток, показала им на Спинка и обвиняющим тоном проговорила:

— Келлон Спинрек Кестер. Правильно?

Удивленный Спинк молча кивнул. Дядя вопросительно посмотрел на меня, и я пояснил:

— Отец Спинка был героем Войны Равнин. Дикари захватили его в плен, и он умер от пыток.

— Он продержался шесть часов, — сообщила нам Эпини, а потом добавила для нас со Спинком: — Я обожаю историю. И предпочитаю хранящиеся у нас дома дневники сыновей-солдат любым учебникам, где все слишком приглажено. Твой отец, Невар, не раз упоминал об отце Спинка. Ты об этом знал?

— До сих пор — нет, Эпини, — ответил я, обратившись к ней по имени, поскольку она дошла до того, что воспользовалась прозвищем моего друга.