Дорога шамана

Мы часто выезжали в дикую степь, и теперь, когда я стал взрослым мужчиной, Дюрил разговаривал со мной более свободно. Он рассказывал мне про растения и животных в этих краях и о том, как он и солдаты под командованием моего отца использовали их в походах. Постепенно он стал брать все меньший запас воды и пищи, пока я не научился обходиться тем, что нам удалось добыть самим. Он был требовательным наставником, порой даже более суровым, чем Девара, но Дюрил показывал мне все на собственном примере и никогда не переходил к оскорблениям.

Я знал, что в его седельных сумках имеются провиант и вода на крайний случай, но он ограничивал себя так же, как меня, и, глядя на него, я понял, до чего же мало нужно человеку, если он достаточно изобретателен. Когда сержант требовал, чтобы я научился находить кактусовых червей, он сначала показывал мне, как отыскать крошечные дырочки на плоских листьях, а потом как с минимальными для себя потерями прорубаться к самому сердцу этого жуткого колючего растения. После чего уже не составляет особого труда извлечь на свет жирных желтых личинок, которые могут обеспечить отбившегося от своих солдата питательным, хотя и не совсем приятным на вид ужином.

Дюрил был отличным рассказчиком и участвовал в огромном количестве военных кампаний. Свои уроки он иллюстрировал яркими примерами, почерпнутыми из собственного опыта, ведь война на равнинах стала историей его жизни, и я нередко жалел, что в моих учебниках нет ничего подобного. Дюрил никогда не требовал, чтобы я сделал нечто такое, чего он не мог сам, и за это я бесконечно уважал своего ворчливого наставника.

Когда наступила невероятная летняя жара, мы с Дюрилом отправились в пятидневный поход по лишенным воды, безжизненным районам, расположенным на востоке Широкой Долины, чтобы я показал ему, чему научился. На третий день сержант, не говоря ни слова, забрал у меня шляпу и заставил ехать под лучами палящего солнца с непокрытой головой. В конце концов я остановился и соорудил себе из веток полыни уродливую панаму, и он с довольным видом улыбнулся. Я боялся, что сержант станет надо мной потешаться, но вместо этого он сказал:

— Молодец. Ты понял, что важнее защититься от солнечного удара, чем сохранить видимость достоинства. Некоторые офицеры, даже когда попадали со своими людьми в экстремальные ситуации, пеклись о собственном так называемом авторитете больше, чем о необходимости сохранять способность ясно мыслить и принимать правильные решения. Это еще хуже, чем когда командиры не позволяли солдатам делать то, что они считали необходимым, чтобы выжить. Например, капитан Херкен. Однажды во время патрулирования его отряд подошел к источнику, на который он рассчитывал, но воды там не оказалось. Его люди хотели использовать свою мочу. Ее можно пить, если нет ничего другого, или намочить одежду, чтобы было не так трудно идти по жаре. Он запретил. Сказал, что от его отряда никогда не будет пахнуть мочой. В результате около трети его людей умерли от обезвоживания. Так что уж лучше командир в дурацкой шляпе, но с ясным умом, чем глупые приказы дурака, страдающего от солнечного удара.

Только после моего восемнадцатилетия Дюрил начал рассказывать мне о грубой правде военной жизни. Я никогда не спрашивал отца о подобных вещах и, разумеется, не повторял этих историй дома. Думаю, отдав меня на попечение сержанта, отец показал, что одобряет все, чему тот посчитает нужным меня научить. Дюрил был не знатного рода, но сыном солдата, и мой отец его уважал.

Вечером мы остановились около маленького пруда, заросшего терновником, и развели костерок из упругих веток, которые страшно дымили. В этот раз разговор зашел об истории каваллы. Для Дюрила она представляла собой не даты, отдельные места на карте или стратегию кампаний. Это была его жизнь. Он начал службу, едва выйдя из подросткового возраста, в те дни, когда кавалерийские отряды только патрулировали границы Гернии, охраняя их от жителей равнин. Тогда казалось, что его ждет не слишком многообещающая карьера.

Думаю, только я один на целом свете знал сокровенную тайну Дюрила. На самом деле он не был сыном-солдатом. Ему выпало родиться четвертым сыном в семье башмачника, жившего в Старом Таресе. Мальчика отдали в королевскую каваллу в каком-то смысле от отчаяния. Городу не нужны лишние сапожники, и если бы он остался дома, то умер бы от голода или стал вором. Дюрил рассказал мне пару историй про Гернию тех дней.