Дорога Славы (сборник)

— Выслушайте меня, милорд любимый. Завтра… когда вы победите… мы тотчас же отправимся ко мне домой. Без дальнейших хлопот и ожиданий. Мне хотелось бы, чтобы вы знали язык, на котором у нас говорят, чтобы не чувствовать себя чужим. Я хочу, чтобы он стал сразу же и вашим домом. Так как же? Согласен милорд муж приготовиться ко сну? Улечься и позволить мне дать ему урок языка? Вы уснете, вы знаете, что уснете.

— Ну… это недурная мысль. Но ведь тебе сон нужен даже больше, чем мне.

— Прошу прощения, милорд, но это не так. Четырех часов сна хватит, чтобы шаг мой стал легок, а на губах играла песня.

Пять минут спустя я уже лежал пластом, глядя в самые прекрасные из всех миров глаза, и слушал, как любимый ее голос что-то тихо говорит на непонятном мне языке…

ГЛАВА XIV

РУФО тряс меня за плечо.

— Завтрак, босс!

Он всучил мне в одну руку сэндвич, а в другую кружку пива.

— Этого на сражение хватит, а второй завтрак уже упакован. Я выложил чистую одежду и ваше оружье и, как только вы поедите, помогу вам одеться. Только поторопитесь. Через несколько минут нам пора. — Он был уже одет и подпоясан.

Я зевнул, откусил т сэндвича кусок (анчоусы, ветчина и майонез с чем-то, не совсем похожим на помидоры, и салат-латук) и огляделся. Соседнее со мной место пустовало, но Стар, казалось, только что встала; она была не одета. Она стояла на коленях в центре пещеры, рисуя на поту какой-то большой чертеж.

— Доброе утро, болтушка, — сказал я. — Пентаграмма?

— Ммм… — ответила она, не поднимая глаз.

Я подошел поближе и посмотрел на ее работу. Что бы это ни было, основано оно было не на пятилучевой звезде. Три основных центра, все очень запутано, там и сям какие-то надписи — я не узнал ни языка, ни шрифта — и единственно понятным, что я мог из всего этого извлечь, было нечто напоминающее гиперкуб, изображенный в анфас.

— Завтракала голубка?

— У меня сегодня пост.

— Ты и так кожа да кости. Это что, гессеракт?

— ПОМОЛЧИТЕ!

Она отвела со лба волосы, подняла на меня глаза и грустно улыбнулась.

— Извините, дорогой. Все ведьмы стервы, это точно. Только, пожалуйста, не заглядывайте мне через плечо. Мне приходится работать по памяти — вес книги я потеряла в том болоте, — а это трудно. И пожалуйста, не надо сейчас вопросов, очень прошу. Вы можете поколебать мок уверенность, а я не должна колебаться.

Я сделал ножкой.

— Прошу вашего прощения, миледи.

— Не надо быть со мной официальным, дорогой. Во всяком случае, любите меня и подарите мне коротенький поцелуй — а потом оставьте меня.

Ну, тут я наклонился, одарил ее высококалорийным поцелуем с майонезом и оставил ее в покое. Доканчивая сэндвич и пиво, я оделся и разыскал созданную природой нишу перед самой линией защиты в проходе, ту, которая была отведена под мужской туалет. Когда я вернулся, Руфо ждал меня с портупеей в руках.

— Босс, вы бы даже на собственную казнь опоздали.

— Я на это напьюсь.

Несколько минут спустя мы уже стояли на диаграмме, Стар на точке подающего, а мы с Руфо в первом и третьем “домах”. Мы с ним полностью увешаны: я двумя флягами и портупеей Стар (застегнутой на первую дырочку), да и своей собственной, Руфо с перекинутым через плечо луком Стар и двумя колчанами, плюс ее медицинская сумка и наша еда. Под левое плечо у каждого из нас был заткнут большой лук: каждый держал обнаженную саблю. Трико Стар свисало неаккуратным хвостом у меня из-за пояса, куртка ее комком торчала под поясов Руфо, а котурны ее и шапочка были распиханы по карманам — и т. д. Мы были похожи на барахолку.

Но со всем тем у нас с Руфо все-таки остались свободными левые руки. Мы встали лицом наружу с оружием на изготовку, протянули руки назад, и Стар крепко сжала обе наши ладони. Она стояла точно в центре, крепко упершись ногами в пол, и была одета в соответствии с профессиональными требованиями, предъявляемыми к ведьмам, занятым сложным делом, то есть даже без заколок в волосах. Она великолепно выглядела: волосы взлохмачены, глаза блестят, лицо пылает румянцем. Мне было жаль поворачиваться к ней спиной.

— Готовы, кавалеры? — осведомилась она с волнением в голосе.

— Готов, — отозвался я.

— Ave, imperatrix, nos morituri te…

— Прекращай это, Руфо! Тихо! — Она начала что-то декламировать на неизвестном мне языке. По затылку у меня пробежали мурашки.

Она умолкла, гораздо крепче сжала наши руки и выкрикнула:

— Вперед!

Внезапно, как стук захлопнувшейся двери, я обнаруживаю, что разыгрываю героя Бута Торкингтона в положении Мики Спиллейна. [69]

У меня нет времени на охи. Вот передо мной это нечто, готовое развалить меня пополам, поэтому я протыкаю ему кишки своим клинком и выдерживаю его, пока оно решает, в какую сторону падать; потом точно так же угощаю его приятеля. Еще один присел на корточки и пытается подсечь мне ноги, прячась за свое отделение. Я верчусь, как однорукий бобер, наклеивающий обои, и почти не замечаю, как Стар рывком выдергивает у меня из-за пояса свою шпагу.