Дорога смерти

Пьяные голоса, грубые крики… Все это, казалось, доносилось издалека. Внезапно настала тишина. Свет снова погас.

Лизе была унижена и раздавлена. Так она лежала на полу, а из разбитой губы хлестала кровь, заполняя рот солоноватым вкусом. Скрипнула дверь. Кто-то из ее мучителей вернулся, чтобы начать очередную пытку.

– Эй ты, сука, вставай! – грубо крикнул Боров. – Слышала? Вставай, напяливай свои шмотки и выходи.

– Ты чего разлеглась? – это был голос Краба. – Ты глухая? Понравилось? Можем еще добавить!

Раздался мерзкий хриплый смех.

Лиза шла на кухню, подталкиваемая Крабом. Его изуродованная рука вцепилась ей в волосы словно клешня.

На маленькой грязной кухне Лизу ожидало очередное потрясение. На полу сидел Женька. Обе его руки были крепко привязаны к батарее. Лиза никогда раньше не видела своего брата таким: бледным, трясущимся, смертельно напуганным.

Его трясло мелкой дрожью. Кажется, брат Лизы сейчас лишится рассудка. И это Женька! Всегда такой нахальный и самоуверенный!

Боров что-то говорил о том, что два грамма кокаина вроде как оплачены. Если бы пропало больше, то ни Жене, ни Лизе не довелось бы уйти отсюда. Последствия были бы тяжелее, намного тяжелее. Как у Виталика, а может быть и хуже.

– Твоя сестренка оказалась очень даже ничего, – ухмыльнулся Боров.

Дэн громко засмеялся. Он сидел на стуле, задрав рукав рубашки по локоть. В одной руке у него был шприц, в другой зажигалка. Он спокойно сделал себе укол и еще громче засмеялся.

Боров взял огромный кухонный нож и подошел к Женьке.

– Нет… Не… не… не н-н-н-адо… ппп– ожжж-ааа-луйста…

Лизе казалось, что Женька сейчас просто грохнется в обморок. Но Боров ловко перерезал жгут, которым ее брат привязан к батарее. Женька упал на пол лицом вниз. Теперь его била крупная дрожь.

– А теперь убирайтесь оба, – раздался холодный голос Борова, – и если кто-то заявит ментам, тогда всей семейке не жить. И предкам кишки выпустят, можете быть уверены. Сейчас же уносите отсюда свои задницы, пока у меня хорошее настроение!

Женька встал с пола и направился к двери, едва передвигая ноги, Лиза – за ним. В подъезде она внезапно рухнула на заплеванный бетонный пол, слезы ручьями стекали по лицу. Женька попытался поднять ее, но Лиза отбросила его руку:

– Отстань от меня! Я тебя ненавижу!

– Лиза! Лиза! Тише! Они услышат и могут передумать… и тогда они убьют нас…

Она поднялась с пола и на ватных ногах начала спускаться с лестницы. В тот миг Лизе казалось, что от нее осталась лишь пустая высушенная оболочка, ведь те подонки выпили из нее все жизненные соки, уничтожили, унизили, растоптали.

Уже на улице Женька купил в палатке бутылку дешевого вина. Дома он почти сразу же выпил половину, остальное отдал Лизе. Она залпом опустошила все до дна прямо из горлышка. Потом Женька снова вышел из квартиры и вернулся уже с водкой. Осушив сразу всю рюмку без закуски, он заставил Лизу пить, буквально вливая ей жгучую жидкость в рот.

– Ненавижу тебя! – Лиза захлебывалась слезами и мерзкой выпивкой. – Почему я? За что?

Женька мялся, не зная, что сказать, потом отхлебнул немного водки, громко поставил рюмку на стол.

– Я не виноват, – оправдывался он. – Это Виталик подставил меня.

– Ви-ви-талик? – Лиза дрожала и заикалась от пережитого потрясения. – Какой Виталик?

– Да помнишь, мы с ним дружили, – начал свой рассказ Женька. – Он меня на год старше. На дискотеке наркоту толкает. Понимаешь, месяц назад, как раз в мой день рождения, он мне предлагал кокаин. Конечно, я отказался. А Виталик двинул целую дорожку. Оказалось, он стащил немного из партии, которую Боров дал на реализацию. Виталик и раньше тырил у него по мелочи, но то были трава да колеса. А тут «снежок». Еще и Боров провел ревизию. А Виталик, мудак, заявил, что я взял у него пару грамм взаймы и не вернул деньги. Боров, Краб и Дэн отбили ему все, что можно, а он, падла, думал, что вину с себя снимет, вот и нагнал про меня, сучонок! Лиза, я – ни при чем, поверь мне! Они затащили меня в машину, когда я шел утром на занятия, и закрыли в той квартире. Я весь день просидел у батареи. А потом… они притащили тебя… они говорили, что убьют нас всех… Я ничем не мог помочь…

Лиза поставила рюмку и подняла глаза на брата. Она смотрела на Женьку сквозь спадавшие на лицо волосы и пелену слез. Брат явно чего-то не договаривал. Когда Женя рассказывал свою историю, Лиза заметила, что у него слегка бегают глаза, и кончик носа подергивается, а пальцы нервно теребят то рюмку, то бутылку, то краешек скатерти.

– Ты пиздишь! – сказала она, вытирая слезы.

– Ты чего, Лиза, думаешь я тебе вру? – Женька смотрел на сестру широко открытыми глазами. Черный зрачок на фоне светло-серой радужной оболочки слегка сдвинулся в сторону, кончик носа опять задергался, брат даже нервно почесал его, продолжая второй рукой теребить скатерть.

– Пиздишь! – повторила Лиза. Слезы подступили вновь.