Дорога сна

Он появился как раз вовремя, чтобы встать на пути Жюля-Антуана, — тот уже пришёл в себя и собрался вновь пуститься в погоню за Авророй. Выхватив шпагу, он яростно кинулся на Леона, к нему присоединились Огюст и Бернар, а Луи бросился преследовать Аврору, но он сильно хромал — видно, повредил ногу при падении с лошади. Она, почувствовав проблеск надежды, ускорила шаг. Цезарь был совсем близко — вот она добралась до него, ухватилась за седло, чтобы не упасть, прислонилась к тёплому дышащему боку, вытащила из сумки пистолет… Аврора всё хватала ртом воздух, пытаясь закричать, но лёгкие отказывались его пропускать, а горло слишком сильно болело. Дрожащими руками она кое-как перезарядила пистолет и вскинула его, пытаясь отогнать противную дымку перед глазами, но тут наперерез Луи кинулась какая-то тень.

Авроре на миг подумалось, что это Люсиль восстала из мёртвых, чтобы покарать своего мучителя, но эта девушка была светловолосой, а не рыжей, и явно крупнее Люсиль, хотя и невысокого роста. Одним точным пинком она подсекла Луи под здоровую ногу, а когда он повалился на землю, добавила коленкой по лицу. Слуга захрипел и обмяк, на белый снег из разбитого носа закапала кровь.

— Сударыня, вы целы? — кто-то подхватил Аврору и очень вовремя — от накатившей слабости она едва не упала. Бессильно опустившись на колени, она повернула голову и посмотрела на юношу… нет, на девушку, девушку в мужском костюме, девушку с пышными золотистыми кудрями, стянутыми лентой.

— Леон, — прошептала Аврора, поворачивая голову к месту схватки. На помощь Леону поспешили ещё двое молодых людей, один в кирпично-красном камзоле, другой в тёмно-сером. Красный с весёлым криком «Трое на одного! Стыдитесь, господа!» взял на себя Огюста, серый — Бернара, и вскоре оба слуги уже валялись на земле — явно не в обмороке, в отличие от Луи. Всё произошло так быстро, что Аврора не успела испытать ни страха, ни отвращения, хотя впервые при ней людей закалывали шпагой.

Оставались только Леон и Жюль-Антуан. Оба бились ожесточённо, не тратя времени на слова, только тяжело и хрипло дыша. Леону после недавнего ранения схватка давалась с трудом, он то и дело пошатывался и отступал, а де Труа шёл в атаку всё яростней, стремясь если не защитить свою жизнь, то хотя бы забрать жизнь противника. Аврора вскинула было пистолет, но тут же опустила его, в отчаянии закусив губу, — она боялась попасть в Леона. Нежданные спасители стояли с обнажёнными шпагами, в напряжении ожидая конца поединка, светловолосая девушка, расправившаяся с Луи, нервно заламывала руки, и тут Леон, качнувшись назад, избежал укола шпаги, а следующим неуловимым движением вонзил свой клинок в живот де Труа. Тот упал на колени с мучительным стоном, не вызвавшим, впрочем, у Авроры никакой жалости, и шпага Леона рассекла ему горло.

По телу Жюля-Антуана прошло несколько волн судорог, но вскоре он затих, хотя кровь продолжала струёй течь из его шеи. Леон же, отойдя на несколько шагов, рухнул на колени рядом с убитым, и, выронив шпагу, вскинул глаза на подступивших к нему молодых людей.

— Анжелика? — слабо проговорил он, и его помутневший взгляд остановился на светловолосой девушке.

Глава XV. Новая дорога

И чтоб забыть, что кровь моя здесь холоднее льда,

Прошу тебя — налей ещё вина;

Смотри — на дне мерцает прощальная звезда.

Я осушу бокал до дна

И с лёгким сердцем — по дороге сна!

Мельница — Дорога сна

Память вернулась к Леону на пути от замка Бертрана Железной Руки к гостинице — вернулась столь неожиданно, что у него закружилась голова, застучало в висках, а перед глазами поплыли цветные круги, и он едва успел нетвёрдой рукой схватить поводья, останавливая лошадь. Она тревожно фыркала под ним и переступала с ноги на ногу, встряхивая мордой, пока Леон скрючился в седле, обхватив голову руками и пытаясь справиться с нахлынувшим потоком звуков, образов и мыслей. Они проносились у него перед зажмуренными глазами нескончаемым хороводом, звенели в ушах, подобно колоколу, били в нос смесью самых разных запахов, и даже на языке он ощущал вкус — не то солёность крови, не то сладость поцелуя де Круаль.

Он вспомнил Луизу де Круаль, как вспомнил и воскресшего де Жюссака, вернувшихся с того света мушкетёров, их детей, проклятого Кольбера, свою бесконечную и бессмысленную погоню, взрыв в Локмарийской пещере, убийство Арамиса… Вспомнил, что на самом деле его зовут Леон дю Валлон де Брасье де Пьерфон, что его отец — Портос, один из четверых легендарных мушкетёров, что та светловолосая улыбчивая девушка по имени Анжелика — и впрямь его сестра. Вспомнил остальных детей мушкетёров — Анри д’Эрбле, Жаклин д’Артаньян, Рауля де Ла Фер, вспомнил, сколько боли они причинили ему, а он — им, вспомнил, от чего он бежал. От своей вины за убийство Арамиса, от постоянных насмешек и шепотков за спиной, от ощущения, что всем на него наплевать, что он лишний, что его чуть ли не в лицо называли пятым колесом в телеге, от собственной ненужности и никчёмности.