Дорога соли

— Ты теперь живешь не в шатре, как животное. Твоя дочь не должна раскидывать свои ножки перед всяким встречным-поперечным, если ей это взбредет в голову. У нас свои правила, и я не потерплю незаконнорожденного под крышей этого дома!

Кто-то другой, возможно, сейчас поучил бы жену, как надо разговаривать с мужем, но Усман был туарег и привык уважать женщин, даже самых надоедливых и сварливых. Он просто повернулся, не теряя достоинства, ушел и не возвращался, пока не проснулись все обитатели дома. На следующее утро Мариата, как обычно, встала пораньше, чтобы потратить хоть немного времени на себя, перед тем как приступить к исполнению домашних обязанностей, и нашла отца в гостиной. Он спал на полу, завернувшись в одеяло. Сначала она подумала, что в доме кто-то чужой, какой-нибудь бродяга, который случайно забрел с улицы. Прежде Мариата не видела отца без лицевого платка. У него, оказывается, борода! Мужчины ее народа редко носили бороды. Но когда он открыл глаза, она сразу узнала его.

Мариата сложила руки на груди. Ей было как-то не по себе.

— Так что, она уже рассказала тебе?

Усман поднялся с пола, нашел свой тагельмуст, не торопясь аккуратно намотал его и обрел пристойный вид мужчины с закрытым лицом. Только тогда он смог обратиться к предмету разговора.

— Мои поздравления, дочь моя, — произнес он и склонил перед ней голову.

— По твоему виду не скажешь, что ты рад этому.

— Рад или не рад, не в этом сейчас дело. Я беспокоюсь за тебя.

— Беспокоиться есть о чем. Твоя новая жена собирается убить моего ребенка!

Усмана, похоже, очень огорчили эти слова.

— Мариата, будет лучше, если ты снова возьмешь себе мужа. Кого-нибудь из местных, чтобы он заботился о тебе и ребенке, когда тот родится.

Мариата в ужасе отшатнулась.

— Никогда! Как ты можешь говорить такое?

— Айша не оставит тебя в покое, не позволит жить под этой крышей вместе с незаконным ребенком.

— Но у меня будет законный ребенок!

— Пусть так, но тем не менее. У тебя нет мужа, который назвал бы ребенка своим и стал бы тебя защищать. Этот дом мне не принадлежит, я не могу здесь командовать. У нас с отцом Айши общее дело, и мне нужно думать не только о тебе, но и о твоих братьях. В этих обстоятельствах тебе лучше всего было бы взять себе мужа. Он поднял бы тебя в глазах общества.

— Мне все равно, что думают обо мне эти люди. Я презираю их всех! Ты в самом деле надеешься, что я возьму себе в мужья кого-то из этих гололицых, которых нельзя уважать? У них нет никаких традиций, они не знают асшака, нашего кодекса чести!

— Помолчи. У этих людей, может быть, другие обычаи, не такие, к которым ты привыкла, это верно, но когда-то очень давно мы были единым народом. Наша Тин-Хинан во времена римлян вышла как раз из этих мест. Твоя родословная идет от нее. Можно сказать, это родина твоих предков.

Мариата недоверчиво посмотрела на него.

— Так Тин-Хинан родом отсюда? Неудивительно, что она сбежала. Я хоть тысячу миль прошла бы по пустыне, только быть подальше от Имтегрена!

— Послушай, Мариата, нет никакого бесчестья в том, чтобы выйти замуж за мужчину из Имтегрена, — глубоко вздохнув, произнес отец.

— Ничто не заставит меня выдавать моего ребенка за сына другого мужчины. Лучше я стану жить на улице.

— Смотри, поосторожней с такими пожеланиями, дочка. — Отец сделал жест, отгоняющий дурной глаз.

Усман помирился с женой. Спящий дом по ночам опять оглашался их криками и стонами. Между ними был достигнут компромисс. Айша объявила о том, что ее падчерица выставляет свою кандидатуру на ярмарке невест. Мариата должна была выбрать мужа из числа претендентов на ее руку, но ей позволено оставить за собой последнее слово, чтобы соблюсти традиции туарегов.

— Осталось совсем мало времени, — угрюмо жаловалась Айша Хафиде. — Уже и так все заметно. Как же мужчина примет ребенка за своего, если тот родится сразу после свадьбы?

— Лучше всего выбрать человека, который не умеет считать. — Вот и все, что смогла посоветовать Хафида.