Дорога соли

— Если они захотят получить вас обратно в целости и сохранности, им придется заплатить выкуп.

Выкуп? Мысль об этом казалась мне нелепостью, я про такое только в книжках читала. Да и кто захочет платить за меня выкуп? Но что же еще происходит здесь, где-то у черта на куличках, посередине никому не известной пустыни? Вооруженные люди схватили меня, сунули в машину и на большой скорости везут в какой-то безымянный лагерь — как это называется? Придется тупо признать, что это и есть похищение. Нас схватили и увезли. Ради выкупа.

— Вы хотите сказать, что мы заложники?

— Можно сказать и так, — скупо улыбнулся контрабандист. — Я пока не решил. А вы не ответили на мой вопрос, Изабель Треслов-Фосетт. Вы меня простите, я не вполне разбираюсь в нюансах британского общества, но ваша двойная фамилия указывает на то, что вы относитесь, если так можно выразиться, к высшему эшелону, верно? К самому богатому слою общества.

— Боюсь, что вам очень не повезло насчет денег. — Теперь настала моя очередь горько усмехнуться. — Все мои родственники умерли.

— Так-таки все?

Он повернулся, с любопытством на меня посмотрел, и на мгновение мне показалось, что я уже где-то видела эти глаза. Не выдержав его взгляда, я отвернулась. Да-да, эти глаза!.. Они были посажены так, что казались мне поразительно знакомыми. Меня охватила дрожь. От страха, что ли? В моих обстоятельствах это звучало правдоподобно. Кстати, если это и страх, то совсем не тот, который я, бывало, испытывала на сложном участке подъема по скале, перед серьезным экзаменом или в более раннем возрасте, когда прислушивалась к шагам на лестнице. Я быстро подавила это воспоминание. Даже сейчас, когда я остро ощущала опасность, оно было настолько ярким и мучительным, что у меня вспотели ладони.

— Платить за то, чтобы вы отпустили меня домой, не станет никто.

— Послушайте, Изабель, я в это не верю. Ни единой секунды.

— Моя мать умерла от рака, когда я училась в университете. Отца не стало несколько недель назад. Братьев или сестер у меня нет.

— Потерять мать в столь нежном возрасте всегда нелегко, и я всем сердцем сочувствую вашей утрате. — Главарь контрабандистов помолчал, и я уж было подумала, что он оставил эту тему, но ошиблась. — Ведь всегда должен быть кто-нибудь, кто может заплатить. Вы не замужем?

Я отвернулась и стала смотреть в окно. Обширное пустое пространство почему-то тревожило меня гораздо меньше, чем напряженная атмосфера, царившая внутри машины.

«Может, наврать ему о себе? — растерянно думала я. — Глядишь, спасу шкуру. Ведь если и в самом деле не найдется никого, кто мог бы заплатить выкуп, то меня просто пристрелят и бросят в пустыне шакалам».

Но лгать мне почему-то не хотелось.

— Нет, — откровенно ответила я, прервав молчание. — Я не замужем.

— Ваш муж тоже умер? — настойчиво продолжал он задавать вопросы.

— У меня никогда его не было.

Он посмотрел на меня, высоко подняв брови.

— Такая красивая женщина и не замужем? Вы меня удивляете!

Красивая? Это слово я не привыкла связывать со своей внешностью.

— Просто не представился случай, вот и все.

— Роза, которую никто не смог сорвать, — задумчиво произнес он.

Я всей душой надеялась, что он думает вовсе не о самом очевидном.

— Не сказала бы так, — отозвалась я, стараясь как можно более четко выговаривать английские слова.

— Неважно. За вас заплатит британское правительство. Я в этом не сомневаюсь.

— Моя мать была француженка. У меня, так сказать, двойная национальность, хороший повод обеим сторонам умыть руки. Да вы и сами знаете, что позиция правительств европейских стран по отношению к похитителям людей довольно твердая. Когда их пытаются шантажировать, они очень не любят идти на уступки. Или вы так не считаете?

Я видела, как дрогнула щека этого человека, не поняла, нахмурился он или улыбнулся.

— Мисс Фосетт, я полагаю, что публичные заявления чиновников любого правительства сильно отличаются от того, что они делают втайне. — Его, видно, забавляла наша болтовня. — Хотя должен признать, что британцы — орешек покрепче, чем, скажем, французы. Они во всеуслышание объявляют, что не будут вести никаких переговоров с террористами. Именно так нас часто называют. Но всегда находится повод к заключению сделки, как мы говорим, под рукавом. Так мы и получаем свой маленький бакшиш.

Террористы? Услышав это слово, я похолодела. Мои похитители не выглядели религиозными фундаменталистами, но я вполне отдавала себе отчет в том, что мое понимание этого термина, конечно же, связано с впечатлением, которое на человека европейской культуры произвели события одиннадцатого сентября, а также с образами бородатых талибов с автоматами АК-47 в руках и молодых пакистанцев, живущих в Британии, мозги которым хорошенько промыли имамы-диссиденты, проповедующие взгляды, очень даже противоречащие исламу. Может быть, они политические террористы, как организация РВС[71] в Колумбии, захватившая Ингрид Бетанкур[72] и продержавшая ее в плену шесть долгих лет, наполненных ужасными пытками? Сердце мое сильно забилось.