Дорога соли

— Амастан всегда был романтиком. После того как Мариата пропала, он боялся пользоваться своим именем. Я думала, молодой человек найдет ее и они снова будут вместе, но жизнь, в отличие от воды, не идет по линии наименьшего сопротивления, верно? Он очень долго хворал, все никак не мог выздороветь после той раны и удара головой, мучился несколько месяцев. Когда Амастан смог ходить, не говоря уже о том, чтобы здраво мыслить, он узнал, что она пропала. Сначала отец увез ее в Тафилальт, а потом она одна отправилась в пустыню. Мариата прошла весь путь от городишки на юге Марокко до границы Хоггара, это больше тысячи километров. Для всякого совершить такое будет великим подвигом, а уж тем более для беременной женщины.

Я недоверчиво посмотрела на нее и спросила:

— Она пересекла всю пустыню? Одна?

— Причем беременная, — твердо кивнула Тана. — Я же говорила, что Мариата — поразительно волевая и упрямая женщина. Но как бы там ни было, когда Амастан узнал, куда ее увезли, и отправился в Имтегрен, его жены там уже не было. Он отыскал дом, в котором она жила, постучал в дверь, и ему открыла женщина, на которой женился отец Мариаты. Она только посмотрела на оборванного кочевника, задающего глупые вопросы, и сразу раскусила, кто он такой. Эта дама сказала, что девушка померла, прямо так и заявила. «Заболела и умерла», — соврала она и захлопнула дверь перед его носом. Он стал спрашивать у соседей, но никто не сообщил ему ничего определенного. Сердце его было разбито. Амастан вернулся сюда, но никак не мог успокоиться и отправился в холмы, примкнул к повстанцам.

— А когда вы узнали, что она жива? — спросил Таиб.

— Всего только пару лет назад. Она ведь тоже переменила имя. Проследить людей в пустыне и в лучшие времена было нелегко, даже если они сохраняли имя, данное им от рождения. — Она прищелкнула языком и покачала головой. — Я знала, что она жива. Сердцем чувствовала… — Тана ткнула себя пальцем в грудь. — Кости тоже подтвердили… Но что толку говорить с ним об этом? Он не слушал меня.

— А зачем она изменила имя? — спросила я, жутко заинтригованная.

Тана откинулась назад, закрыла глаза и продолжила:

— Судьба любит играть с людьми, и шутки у нее бывают очень злые. В конце долгого перехода по пустыне ее захватил тот самый человек, которого она ненавидела больше всего на свете, Росси, сын Бахеди, наследник вождя Аира. Ходят слухи, что именно он привел солдат в селение нашего племени, хотя никто не может их подтвердить. Но факт остается фактом, Росси спасся тогда с большей легкостью, чем можно представить в подобных обстоятельствах… — Тана вздохнула. — Ну да, он спасся, бежал и через год получил то, чего добивался, то бишь Мариату. Теперь Росси мог поступать с ней так, как ему вздумается. Он сделал ее своей второй женой. Бедняжка так высоко ценила свой род, своих предков, а тут такое падение!.. Это трудно перенести, да и Росси постоянно напоминал ей об этом. Сами видите, почему Мариате захотелось переменить имя. Но она отомстила, по-своему, конечно. Ему так и не удалось родить с ней ребенка, за что он получил свою долю насмешек.

— А ее собственный ребенок? Она родила? Он остался живой? — спросил Таиб, жадно глядя на Тану.

Кажется, ему очень нравилась эта игра, в которой одно откровение следовало за другим, во всяком случае он увлекся ею гораздо больше, чем я. Какое-то потаенное смутное чувство терзало мне душу. Я не могла определить его суть, да и не была уверена, хочется ли мне этого.

Тана взвесила амулет в своей ладони и сказала:

— Там написано три имени. Амастан — он первый владел амулетом. Мариата, которой юноша подарил его…

— И Лаллава.

— Умная девочка. — Тана одобрительно посмотрела на меня. — И Лаллава. Да, Мариата родила ребенка, девочку, и это очень ее удивило. В утробе ребенок был слишком уж активным. Она была уверена, что родится мальчик, и в душе уже называла его Амастаном. А тут на тебе: девочка, все признаки налицо. Мать назвала ее Лаллавой, что означает «дух свободы». Лаллава, дочь Мариаты, дочери Йеммы, дочери Тофенат. И так далее до самой Тин-Хинан. Она вписала это имя в пергамент, чтобы амулет служил защитой для новорожденной, сплела его с именами родителей и с лучшим заговором-оберегом из всех, что я знаю, обязав тем самым духов отца и матери заботиться о ребенке, сплела из слов паутину безопасности, сеть, которая стягивала вместе все три души. Мариата думала, что в этом мире такое уже не сбудется, только на небе, усеянном звездами… Но судьба порой вознаграждает нас за свои злые выкрутасы и сочиняет собственную прелестную сказку доброй феи. — Тана наклонилась ко мне и спросила: — Скажи-ка, дитя мое, как амулет попал тебе в руки?

Я рассказала все как есть, и женщина-кузнец расплылась в долгой удовлетворенной улыбке.