Дорога стали и надежды

Каталку чуть тряхнуло на повороте, свет сменился на желтый, показался угловатый прямоугольник лифтовой кабины. Мягко заурчал двигатель, лифт чуть тряхнуло, и он мягко пошел вниз. В шахте подъемники забирали только проржавевшей сеткой-рабицей, здесь же стенки блестели отмытым и целым коричневым пластиком. Показалось прекрасное лицо его богини, обеспокоенно спросившей у тут же появившегося врача:

– С ним все в порядке?

– Так точно, Инга, – врач посветил тоненьким ярким фонариком. – Просто пациент не глуп и что-то понимает. Так? Хм, ясно. Это шоковое состояние, совершенно не опасное для процедуры, так… пульс в норме, дыхание ровное… сердцебиение не учащенное и без аритмии. Не стоит переживать. А на месте…

– Я поняла.

Разговор прекратился. Лифт урчал двигателем, чуть поскрипывал, опускаясь ниже. Кирилка смотрел на решетку, на моргающие за ней лампочки, в голове мерно стучали секунды.

Потолок вновь сменил свой цвет – стал матовым, с легкой желтизной, ярко освещенным. В стороне лязгало и звякало что-то металлическое. Шипело, булькало, переливалось и шелестело.

– Мастер, как вы? – Инга простучала каблуками куда-то вперед.

– Уже лучше. Девочка моя, это тот самый экземпляр?

– Да. Виновные уже несут наказание.

– Правильно… – снова чуть зашипело, голос стал глуше. – Это правильно. Порой рядовые братья забываются. Ты поступила верно, Инга. Господа медики, попросил бы вас поторопиться, установить оборудование и потом оставить нас с госпожой майором наедине.

Каталка дрогнула, мягко защелкал смазанный механизм в районе поясницы Кирилки, он начал подниматься. Верх жестковатой поверхности под спиной пошел вперед, потолок, соответственно, наоборот – вниз.

Таких мест он еще не видел. Чтобы так чисто, со сверкающими стенами и полом, с огромным количеством металла, опасного, переливающегося в холодном свете больших светильников хитрыми гранями, изгибами и острыми кончиками. Сверкало стекло дверок одинаковых белых шкафов, матово отсвечивали бока пластикового оборудования, и несло той самой дезинфекцией и стерильностью, сквозь которую, неуловимо и крадучись, вплетался слабый запах многих литров крови и боли.

Рядом, опутанный хитрым и осмысленным переплетением шлангов, прозрачных гибких трубок и проводов, повиснув на упругом каркасе, висел тот, кто говорил с Ингой, называл ее девочкой.

Худющий, перемотанный бинтами и эластичными лентами, с выпирающими через желтоватую, в частых язвочках кожу, костями. Шипение объяснялось просто: половину лица закрывала маска респиратора, с сетками мембран переговорного устройства. Рядом, сверкая хромом, качалась взад-вперед толстенная резиновая гофрированная кишка, гоняя кислород, если судить по надписи на подключенном баллоне. Глаза, практически черные, уставились на Кирилку, жестко сощурившись под отсутствующими бровями. К стерильной чистоте прибавился новый запах: заживо умирающего тела.

Подвешенный, судя по всему именно Мастер, кивнул и перестал смотреть на парня. Рядом тут же оказались двое в резиновых перчатках, марлевых повязках, укутанные с ног до головы в синее и чистое. Зазвенели, защелкали, запахло резко и одуряюще. Кирилка молчал и смотрел. Сердце перестало колотиться безумным галопом, сбавило темп, пот просох. Сзади лязгнуло, в спину потянуло прохладным воздухом, пощекотало чем-то мокрым и холодным, пахнуло спиртом. Рядом оказался кто-то из синих, протер внутренний сгиб локтя, сноровисто воткнул иглу. Кирилка посмотрел вниз.

Кровь у него забирали уже несколько раз, последний выпал позавчера. Тогда же его и еще нескольких человек осматривали эти самые врачи. Кто-то из них, точно.

– Проверить давление. Проверить…

Суетились, бегали, что-то надевали, прилепляли, сжимали, щупали.

– Состояние хорошее, экспресс-анализ подтвердил данные прошлых заборов. Совместимость…

– Наплевать… – висящий зашипел, повернув голову в их сторону. – Не в первый раз, справлюсь. Приступайте быстрее.

Врачи собрались тесной синей кучкой, пошушукались. Один что-то доказывал, остальные тихо шикали. Подошла Инга, отрывисто и неразборчиво бросила несколько фраз. Головы в масках и шапочках закивали, соглашаясь. Врачи разошлись, готовясь к чему-то. Один остался возле Кирилки, притянул толстыми ремнями руки, ноги, голову, корпус. Кирилл не сопротивлялся, не хотел уйти к своим с болью и кровищей из нескольких лишних дырок в организме.

– Реланиум, внутривенно. Добавьте раствор Красный-пять и реагенты, живее! – синий отошел. – Наблюдаем за общим состоянием. Готовьте систему…

Звонко лопнула растянутая до предела раскаленная зеркальная паутина, растянувшаяся перед глазами. Мир Кирилки неожиданно вырвался наружу, заполнил собой все вокруг, вобрал в себя и эту странную комнату (операционная, да-да, подсказал внутри чей-то голосок), этих людей, этого странного старика с изъеденной кожей и золотоволосую Ингу. Вобрал в себя, раздулся бликами боков мыльного пузыря из живой ртути, брызнул во все стороны, лопаясь и разбрасывая его жизнь. Кирилка улыбнулся.