Дорога стали и надежды

– Да. Ты у меня квакаешь, Войновская.

– Самое главное, чтобы ты у меня не захрюкал.

– Здесь что-то не так… с…номал… Электр… Поняла?

– Да. Все, закончить сеанс.

«Выдра» выехала на перекресток. Справа, серея кирпичом, торчал остаток железнодорожной станции. Прямо горбился холм из земли и кусков асфальта, чего-то металлического и нескольких столбов с остатками проводов. Из середины этого сюрреалистичного натюрморта, сгнивший практически полностью, но все равно гордо торчащий, поднимался хвост военного самолета.

– Это чего же здесь было? – Пятнадцатый удивленно свистнул. – Откуда здесь авиация?

– Какая разница. Цистерна не пройдет?

– Вряд ли. В объезд, но там вон здание разрушенное, а там поезд на боку.

Инга посмотрела налево. Что-то не нравилось ей в открытом пространстве улицы, уходящей к церкви, светлеющей крестом. Кресты, это она поняла давно, имели чрезвычайно необычную привычку сиять, везде и всегда.

Махнула рукой, показывая водителю головного бронеавтомобиля направление. Голова в шлеме тут же пропала в люке, юркая машина развернулась практически на месте. «Разрушитель» схожий маневр проделал куда более… разрушительно. С треском смял и без того поврежденный павильон со странной и едва заметной надписью «Купаты», прокатился по его остаткам и пошел, пошел вперед, переехав по пути осевшую на сгнивших покрышках легковушку.

Инга подпрыгнула, больно приложившись задом об металл, когда ее «Выдра» решительно последовала за танком и пристроившимся к нему в кильватер наливником. Стала видна причина такого маневра танка: по самой улице, казавшейся целой и ровной, проходила странная цепочка оплавленных отверстий. Над ними еле уловимо взглядом парило, воздух казался неожиданно сухим, подернутым маревом.

– Второй, Илья, у нас странные аномалии. Оплавленные отверстия в земле. Судя по всему – что-то порой поднимается наверх с очень высокой температурой, под давлением. Будьте осторожнее.

Инга не дождалась ответа. Город нервировал. Станции работали из рук вон плохо, несмотря на проверку перед началом операции. Майору не нравилось странное напряжение, охватившее ее сразу после пересечения городской черты, той, что так хорошо заметна по первым дорожным знакам, светофорам и даже остаткам пешеходного перехода.

От знаков, правда, мало что осталось. Торчало два треугольника, прикрепленных к столбам, согнувшимся наполовину, но какие? Светофор, если это был в прошлом именно он, небольшая колонна оставила за спиной. «Зебру», из сохранившихся вставок на куске дороги перед собой, Инга заметила с трудом. Странно, но прошлая жизнь здесь, в городе, как и в других городах, ее совершенно не трогала.

Казалось бы, вот он, крах цивилизации, где ощутить его сильнее, если не здесь? И ее, Инги Войновской, майора штурмового отряда Ордена, миссия – в сохранении остатков нормальной, относительно, конечно, человеческой жизни. Должна ли она переживать из-за виденного неоднократно зрелища? Наверное, да. А вот Инга не переживала. О чем? О рухнувшем из-за глупости, нечистоплотности, наглости, жадности, мире? Он того не стоил. И вдобавок Войновская по отношению к самой себе всегда старалась быть честной.

Майор любила войну. Она любила ее честно и незамысловато, отдаваясь ей так, как может отдаваться искренне боготворящий человек не видела в ней чего-то злого, ненужного, отвратительного и отталкивающего.

Страшно? Ну, не страшнее похода к врачу, особенно сейчас. И если клиника Ордена могла гарантировать отсутствие инфекции на руках врача, то многие ли другие лазареты, дома милосердия, больницы и кабинеты частной практики гарантировали бы что-то подобное?

Плохо? Не хуже жизни работника на ферме, в канализации, на производстве или еще чем-то схожим. Явно не опаснее, чем на химическом или животноводческом фронте. Можно выблевать легкие во вновь разрабатываемых угольных шахтах или грохнуться в известь. Или, скажем, попасть на рога к одомашниваемым буренкам.

Грязно? Не грязнее ковыряния в навозе, свином дерьме или птичьем помете. Даже боевой пот чище, чем пот от стояния раком на грядке, выращивая капусту, грибы или еще какой-то баклажан. Что же говорить о санитарах, медбратьях, ассенизаторах? Хотя куда там, быть золотарем, вычищающим выгребные ямы и сортиры, намного почетнее умения зачищать села и остатки городов.

Войновская не могла представить себя вне схватки. Не представляла себя за прялкой, мотыгой, варкой-жаркой-паркой и прочей готовкой. Инга любила и умела хорошо делать свою работу.

А развалины и человеческие останки с неизбежной кровью и гарью? Они от войны неотделимы. И к пустым остовам домов, смотрящим на нее темнеющими впадинами окон с дверьми, майор привыкла давно и прочно. И скорби, вселенской жалости и желания найти книжку с красивыми картинками о прошлом, не вызывали.

«Выдру» ощутимо тряхнуло, когда машина перевалила через ровный и длинный невысокий вал. Интересно, каким образом он здесь появился?

– Майор! – Двадцатая, ведущая первый бронеавтомобиль, показалась встревоженной. – Вижу странную цель. Воздушную…