Дорога судьбы

Эти слова обрадовали Камиллу до такой степени, что она переоделась и через час отправилась с Иеремией в церковь. После возвращения Терстон рухнул в постель и проспал как убитый до самого обеда. Поднявшись, он выпил еще одну чашку бульона и вновь заснул до утра. На следующий день ему пришлось присутствовать на похоронах погибших в пятницу шахтеров. На этот раз Камилла не пошла с ним, а осталась дома, пожаловавшись, что Ханны до сих пор нет. Иеремия объяснил, что она уехала навестить больную подругу.

– Почему она ничего мне не сказала? – недовольно спросила Камилла. – В этом доме хозяйка я, и теперь она служит мне.

Ее слова Иеремии не понравились, но он не захотел подливать масла в огонь.

– Она предупредила меня в воскресенье утром, когда я вернулся.

– И ты ее отпустил? – побледнела Камилла.

– Да. Я был уверен, что ты все поймешь. – Терстон попытался заставить жену замолчать, но убедился, что это невозможно. – Она вернется через несколько дней.

Однако прошла почти неделя, прежде чем Ханна появилась в доме. Она сообщила Иеремии, что Мэри-Эллен еще очень слаба, но все же встала на ноги. Он только кивнул в ответ. Слава Богу, Ханна поняла, что можно не торопиться. Несколько дней назад он отправил Мэри-Эллен записку, подтвердив, что смерть ребенка ничего не меняет. Он не собирался лишать ее денег, которые она получала уже несколько месяцев. Иеремия распорядился, чтобы банк выплачивал их пожизненно, и написал Мэри-Эллен, что ей незачем возвращаться на работу. Она могла оставаться дома и воспитывать детей. Мэри-Эллен хотела послать ему записку, но она не осмелилась из страха, что письмо попадет в руки Камиллы, и передала благодарность через Ханну.

– Ханна, ты уверена, что ей лучше?

– Она слаба, как котенок, но потихоньку приходит в себя.

– Только благодаря тебе, – благодарно улыбнулся Иеремия и предупредил, что Камилла рвала и метала, пока ее не было.

– Она сама готовила тебе?

– Ничего, кое-как справились. – И тут Иеремия сказал, что через несколько дней они уедут в Сан-Франциско.

Эта перспектива Ханну не обрадовала.

– Здесь станет пусто, Иеремия.

– Знаю. Я буду часто приезжать, чтобы приглядывать за прииском.

– Это тяжело. Но зато справедливо по отношению к жене. Было бы нечестно построить для нее в городе роскошный дворец, а потом обречь на постылую жизнь в деревне.

– Все будет хорошо. Мы вернемся на лето и проживем здесь с июня по сентябрь – октябрь. – Будь его воля, он бы переехал в марте и остался до ноября. – Если тебе что-нибудь понадобится, сразу дай знать.

– Хорошо, Иеремия.

– Что ты сказала? – Тихий язвительный вопрос застал их врасплох.

Интересно, много ли она успела услышать, подумал Иеремия.

– Я не ослышалась? Ты назвала его Иеремией? – Камилла обращалась к Ханне, но Терстон был ошеломлен не меньше старухи.

– Ну да... – Оба они не понимали, что имеет в виду Камилла.

– Я буду очень признательна, если отныне ты станешь обращаться к моему мужу «мистер Терстон». Он тебе никакой не «мальчик», не «парень» и не «друг». Он мой муж и твой хозяин, и его зовут мистер Терстон.

Никогда прежде в ней не проявлялись южные замашки и злобный нрав. Иеремия пришел в ярость. В присутствии Ханны он не произнес ни слова, но, поднявшись вслед за женой по лестнице, изо всех сил хлопнул дверью спальни.

– Что все это значит, Камилла? Ты напрасно завела этот разговор и нагрубила достойной пожилой женщине. – Той самой женщине, которая выходила его любовницу после рождения мертвого ребенка.

Нервы Иеремии были обострены до предела, но Камилла не подозревала об этом, и слова мужа несказанно удивили ее. Ей редко приходилось видеть его в гневе.

– Ничего подобного я не потерплю и хочу, чтобы ты поняла это раз и навсегда.

– Чего ты не потерпишь? Я вправе требовать уважения от прислуги, а эта старуха ведет себя так, словно она твоя мать. Но это не так, она просто наглая старая уродина с бойким языком, и, если я хоть раз услышу, что она называет тебя Иеремией, я высеку ее.

В этой маленькой девушке было столько злобы, что Терстону захотелось хорошенько встряхнуть ее. Вместо этого он поймал ее за руку и вытащил на середину комнаты.

– Высечешь ее? Высечешь? Здесь тебе не Юг, Камилла, здесь нет рабства. Если ты поднимешь на нее руку или хотя бы нагрубишь, даю слово, я высеку тебя. А теперь ступай вниз и проси у нее прощения.

– Что?! – с отвращением взвизгнула Камилла.

– Ханна честно и преданно служит мне более двадцати лет, и я не желаю, чтобы ее оскорбляла какая-то избалованная дрянь из Атланты. Черт побери, извинись немедленно! – Иеремия не шутил, но начал успокаиваться в отличие от Камиллы, в глазах которой вспыхнули гневные искры.

– Как ты смеешь, Иеремия Терстон? Как ты посмел? Чтобы я извинялась перед этим отребьем...

С него было достаточно. Он размахнулся и дал ей пощечину. Камилла задохнулась, отпрянула и удержалась на ногах, только ухватившись за камин.

– Если бы здесь был мой папа, он бы засек тебя до смерти, – с ядовитой злобой пробормотала она, и тут Иеремия понял, что дело зашло слишком далеко.