Дорога тайн

К несчастью, он все еще был в душе, когда зазвонил телефон. Хуан Диего знал, что с людьми его возраста именно в ванных комнатах и случаются всякие неприятности, а тем более с инвалидами его возраста. Хуан Диего выключил душ и почти изящно шагнул из ванны. Он был мокрым и знал, насколько скользкой может быть напольная плитка, но, когда он ухватился за полотенце, полотенцесушитель не захотел его отдавать; Хуан Диего дернул полотенце сильнее, чем следовало. Алюминиевую перекладину, предназначенную для полотенца, вырвало из стены вместе с куском керамики, к которой она крепилась. Керамика разбилась об пол, по мокрой плитке разлетелись полупрозрачные керамические осколки; алюминиевый стержень ударил Хуана Диего по лицу и рассек лоб над бровью. Так и не вытершись, Хуан Диего, с которого капало на пол, захромал в спальню, прижимая полотенце к кровоточащему лбу.

– Алло! – крикнул он в трубку.

– Ну, вы проснулись, начнем с этого, – ответила Мириам. – Не дайте Дороти снова заснуть.

– Дороти здесь нет, – сказал Хуан Диего.

– Она не отвечает на звонки, так что, наверное, в душе, – сказала Мириам. – Вы готовы на выход?

– Как насчет десяти минут? – спросил Хуан Диего.

– Даю восемь, но попробуйте уложиться в пять – я зайду за вами, – сказала Мириам. – Затем прихватим Дороти – девицы ее возраста всегда копаются до последнего, – объяснила Мириам.

– Я буду готов, – пообещал Хуан Диего.

– С вами все в порядке? – спросила Мириам.

– Да, конечно, – ответил он.

– Не похоже, – сказала она и повесила трубку.

Не похоже? – подумал Хуан Диего. Он увидел, что запачкал кровью простыни; с его волос капала вода, разбавляя кровь из пореза на лбу. Вода красила кровь в розовый цвет, и крови получалось больше, чем должно было быть; порез был небольшой, но он продолжал кровоточить.

Да, порезы на лице сильно кровоточат – а Хуан Диего только что принял горячий душ. Он попытался вытереть кровь с кровати полотенцем, но крови на полотенце было еще больше, чем на простынях; он только все окончательно перепачкал. Сторона кровати, примыкающая к ночному столику, выглядела как место ритуального убийства на сексуальной почве.

Хуан Диего вернулся в ванную, где были кровь, и вода, и рассыпанные осколки керамики, отвалившейся от стены на месте крепления полотенцесушителя. Он подставил лицо под холодную воду, особенно лоб, чтобы остановить кровотечение. Естественно, у него был фактически пожизненный запас виагры и ненавистных бета-блокаторов – не забудем и мудреное устройство для резки таблеток, – но притом ни одного пластыря. В порядке временной меры он приклеил кусочек туалетной бумаги на кровоточащий, хотя и крошечный порез.

Когда Мириам постучала в дверь и он впустил ее, он был уже готов выходить – за исключением того, что еще не надел сшитый на заказ ботинок на свою искалеченную ногу. Это всегда было немного сложно; на это также требовалось какое-то время.

– Так, – сказала Мириам, подталкивая его к кровати, – позвольте я помогу вам.

Он сел на кровать в изножии, и Мириам принялась надевать на его больную ногу специальный ботинок; к его удивлению, она, казалось, знала, как это делается. И правда, это у нее вышло так мастерски и непринужденно, что в процессе обувания она даже успела рассмотреть и окровавленную постель.

– Это не потеря девственности и не убийство – не тот случай, – сказала Мириам, кивнув на ужасного вида, мокрые, в крови простыни. – Думаю, не имеет значения, что подумают горничные.

– Я порезался, – сказал Хуан Диего.

Разумеется, Мириам отметила пропитанную кровью туалетную бумагу, прилепленную ко лбу Хуана Диего над бровью.

– На травму от бритья вроде не похоже, – сказала она; направилась к шкафу и заглянула внутрь, а затем подвигала ящики, где он мог забыть свою одежду. – Я всегда перед уходом прочесываю каждый гостиничный номер, – сказала она.

Он не мог помешать ей заглянуть и в ванную. Хуан Диего знал, что не оставил там никаких туалетных принадлежностей: ни виагры, ни таблеток лопресора – все это теперь в ручной клади. Однако он вдруг вспомнил про первый презерватив, оставленный одиноко лежать в ванне у отверстия слива – уликой акта жалкой похоти.

– Привет, малыш-кондом, – услышал он голос Мириам из ванной; Хуан Диего все еще сидел в изножье окровавленной постели. – Полагаю, не имеет значения, что подумают горничные, – повторила Мириам, вернувшись в спальню, – но разве не принято спускать такие мелочи в унитаз?

– S'i, – только и смог вымолвить Хуан Диего.

Не настроенный острить, как принято у мужчин, на подобные темы, он не стал бы останавливаться и на этой.

Должно быть, я принял две таблетки лопресора, подумал Хуан Диего; он чувствовал, что стал еще более заторможенным, чем обычно. Может, я смогу поспать в самолете, подумал он. Было еще слишком рано гадать, что может случиться с его снами. Хуан Диего так устал, что надеялся лишь на бета-блокаторы, способные мгновенно свести к минимуму его жизнь во сне.

– Моя мать вас ударила? – спросила его Дороти, когда Хуан Диего и Мириам добрались до номера молодой женщины.

– Нет, Дороти, – ответила ее мать.