Дорога тайн

– Это верхняя часть трахеи, где находятся голосовые связки, – объяснил Варгас.

– Моя трахея никого не касается. Что это такое? – спросила Лупе.

– Теперь ее интересует ее трахея, – сообщил Хуан Диего.

– Ее трахея является основным стволом системы трубок; воздух проходит через эти трубки в легкие Лупе и из них, – сказал доктор Варгас Хуану Диего.

– У меня в горле есть трубки? – спросила Лупе.

– У нас у всех в горле есть трубки, Лупе, – сказал Хуан Диего.

– Кем бы ни была доктор Гомес, Варгас хочет заняться с ней сексом, – сказала Лупе брату. – Доктор Гомес замужем, у нее есть дети, она намного старше его, но Варгас все еще хочет заняться с ней сексом.

– Доктор Гомес – специалист по уху, горлу и носу, Лупе, – объяснил Хуан Диего своей необычной сестре.

– Доктор Гомес может посмотреть мою гортань, а Варгас не может – он мерзкий! – заявила Лупе. – Мне не нравится зеркало у задней стенки моего горла – сегодня плохой день для зеркал!

– Лупе немного волнуется насчет зеркала, – только и сказал Хуан Диего доктору Варгасу.

– Скажи ей, что зеркало не причинит боли, – сказал Варгас.

– Спроси его, причинит ли боль доктору Гомес то, что он хочет сделать с ней! – закричала Лупе.

– Или доктор Гомес, или я будем держать язык Лупе с помощью марлевого тампона, чтобы язык был подальше от задней стенки горла, – объяснил Варгас, но Лупе не дала ему продолжать.

– Гомес – женщина, она может держать мой язык, но не Варгас, – сказала Лупе.

– Лупе с нетерпением ждет встречи с доктором Гомес, – только это и перевел Хуан Диего.

– Доктор Варгас, – сказал Эдвард Боншоу, глубоко вздохнув, – в удобное для обеих сторон время – я имею в виду, конечно, в другое время, – я думаю, что нам с вами стоит поговорить о наших убеждениях.

Рукой, которая так нежно касалась спящей девочки, доктор Варгас крепко, гораздо более сильной хваткой, сжал пальцы на запястье нового миссионера.

– Вот что я думаю, Эдвард, или Эдуардо, или как там вас еще зовут, – сказал Варгас. – Я думаю, что у девочки что-то с горлом, возможно, проблема в гортани, и это влияет на голосовые связки. А этот мальчик будет хромать всю оставшуюся жизнь, останется ли он с ногой или лишится ее. Вот с чем нам приходится иметь дело – я имею в виду здесь, на этой земле, – добавил доктор Варгас.

Когда Эдвард Боншоу улыбался, его светлая кожа словно начинала сиять, и мысль о том, что в нем внезапно включился внутренний свет, казалась до жути правдоподобной. Когда сеньор Эдуардо улыбался, морщинка, такая же четкая и резкая, как молния, пересекала ярко-белую идеальную метку на лбу фанатика между его золотистыми бровями.

– А если вас интересует мой шрам… – Этими словами, как и всегда, Эдвард Боншоу начал свою историю.

10 Никаких компромиссов

– Увидимся раньше, чем ты думаешь, – сказала Дороти Хуану Диего. – Мы закончим в Маниле, – загадочно произнесла молодая женщина.

Лупе в приступе истерики сказала Хуану Диего, что они закончат в сиротском приюте, – так и оказалось, правда не совсем. Дети свалки – монахини, как и все остальные, называли их «los ni~nos de la basura» – перевезли свои вещи из Герреро в иезуитский приют. Жизнь в приюте отличалась от жизни на свалке, где их защищали только Ривера и Диабло. Монахини в «Потерянных детях» – вместе с братом Пепе и сеньором Эдуардо – более внимательно присматривали за Хуаном Диего и Лупе.

У Риверы разрывалось сердце оттого, что его заменили, но он был в черном списке у Эсперансы за то, что наехал на ее единственного сына, а Лупе так его и не простила за то непочиненное боковое зеркало. Лупе сказала, что она будет скучать только по Диабло и Грязно-Белому, но она будет скучать и по другим собакам в Герреро, и по собакам на свалке – даже по мертвым. С помощью Риверы или Хуана Диего Лупе и сама обычно сжигала мертвых собак на basurero. (И конечно же, и Хуану Диего, и Лупе будет не хватать Риверы – они оба будут скучать по el jefe, несмотря на то что Лупе говорила о нем.)

Брат Пепе был прав насчет монахинь в «Потерянных детях»: они могли еще принять детей свалки, хотя и без особого желания; это их мать Эсперанса была для монахинь головной болью. Но Эсперанса для всех была головной болью – включая доктора Гомес, ЛОР-специалиста, которая была очень милой женщиной. Не ее вина, что доктор Варгас хотел заняться с ней сексом.

Лупе понравилась доктор Гомес – даже когда доктор осматривала ее гортань, а Варгас околачивался рядом, создавая дискомфорт. У доктора Гомес была дочь возраста Лупе; отоларинголог умела разговаривать с девочками.

– Знаешь, в чем особенность утиных ног? – спросила у Лупе доктор Гомес, которую звали Марисоль.

– Утки плавают лучше, чем ходят, – ответила Лупе. – У них между пальцами сплошная пленка.

Когда Хуан Диего перевел слова Лупе, доктор Гомес ответила: