Дорога тайн

Он явился сюда, чтобы встретиться с читателем свалки, мальчиком из Герреро, о котором было столько слухов, – встретиться и как хороший учитель передать ему правильные книги, а в результате оказалось, что ему самому, иезуиту Пепе, следует многому научиться.

Именно в этот момент и обнаружила себя постоянно скулящая, но невидимая собака, если так можно было назвать юркое маленькое существо, выползшее из-под дивана, похожее скорее на кого-то из грызунов, чем из псовых, подумал Пепе.

– Его зовут Грязно-Белый – он собака, а не крыса! – с возмущением сказала Лупе брату Пепе.

Хуан Диего объяснил это, но добавил:

– Грязно-Белый – маленький грязный трус, притом неблагодарный.

– Я спасла его от смерти! – крикнула Лупе.

Даже когда тощий, скукоженный песик подался к протянутым рукам девочки, он непроизвольно оскалился, обнажив острые зубки.

– Его следовало бы назвать Спасенным-от-смерти, а не Грязно-Белым, – смеясь, сказал Хуан Диего. – Она нашла его, когда он застрял головой в коробке из-под молока.

– Он всего лишь щеночек. Он голодал, – запротестовала Лупе.

– Грязно-Белый все еще голодает, ему чего-то не хватает, – сказал Хуан Диего.

– Замолчи, – велела ему сестра; щенок дрожал у нее на руках.

Пепе попытался скрыть свои мысли, но это было сложнее, чем он себе представлял; он решил, что лучше ему уйти, пусть даже резко, чем позволить ясновидящей девочке читать его мысли. Пепе не хотел, чтобы тринадцатилетнее невинное дитя знало, о чем он думает.

Он направился к своему «фольксвагену». Покидая Герреро, иезуитский учитель так и не обнаружил ни признаков Риверы, ни «самой страшной» собаки el jefe. Вокруг него над basurero поднимались шпили черного дыма, вроде самых черных мыслей добросердечного иезуита.

Отец Альфонсо и отец Октавио смотрели на мать Хуана Диего и Лупе – Эсперансу, проститутку, – как на «падшую». В представлении двух старых священников не было падших душ, которые упали бы ниже проституток; не было более жалких и потерянных созданий Божьих среди представителей человеческого рода, чем эти несчастные женщины. Иезуиты наняли Эсперансу уборщицей в якобы святой попытке спасти ее.

Но разве эти дети свалки также не нуждаются в спасении? – думал Пепе. Разве los ni~nos de la basura не «падшие» или разве в будущем им не угрожает падение? Или просто в дальнейшем?

Когда этот мальчик из Герреро стал взрослым и жаловался своему врачу на бета-блокаторы, рядом с ним должен был бы стоять брат Пепе; Пепе дал бы свидетельские показания относительно детских воспоминаний Хуана Диего и его самых дерзновенных мечтаний. Брат Пепе знал, что даже кошмары этого читателя свалки стоили того, чтобы их сохранить.

Когда эти дети едва вошли в подростковую пору, самый повторяющийся сон Хуана Диего не был кошмаром. Мальчик часто летал во сне – хотя не совсем так. Это был своеобразный и неудобный вид воздухоплавания, мало походивший на «полеты». Сон всегда был один и тот же: люди в толпе смотрели вверх и видели, что Хуан Диего ходит по небу. Снизу – то есть с земли – казалось, что мальчик очень осторожно идет по небесам вниз головой. (Также казалось, что он считает про себя.)

В движении Хуана Диего по небу не было ничего непроизвольного – он не летал свободно, как птица; ему не хватало мощной, прямолинейной тяги самолета. Тем не менее в этом часто повторяющемся сне Хуан Диего знал, что он там, где ему и место. С его перевернутой с ног на голову небесной точки зрения, он мог видеть встревоженные, запрокинутые вверх лица в толпе.

Описывая Лупе свой сон, мальчик также говорил своей странной сестре:

– В жизни иногда наступает момент, когда нужно отпустить то, за что держишься обеими руками. «В жизни наступает момент, когда ты должен отпустить руки – обе руки».

Естественно, для тринадцатилетней девочки это оставалось непонятным – как было бы непонятным даже для нормальной девочки. Ответ Лупе звучал невразумительно даже для Хуана Диего.

Однажды, когда он спросил ее, что она думает о его сне, в котором он ходит вверх ногами по небесам, Лупе ответила, как обычно, загадочно, хотя Хуан Диего, по крайней мере, точно уловил ее слова.

– Это сон о будущем, – сказала девочка.

– О чьем будущем? – спросил Хуан Диего.

– Надеюсь, не о твоем, – еще более загадочно ответила его сестра.

– Но я люблю этот сон! – сказал мальчик.

– Это сон о смерти, – вот и все, что сказала Лупе.

Но теперь, уже пожилым, Хуан Диего из-за приема бета-блокаторов утратил свой детский сон, в котором он ходит по небу, и не мог заново пережить кошмар того давнего утра в Герреро, когда он стал калекой. Читателю свалки не хватало этого кошмара.

Он пожаловался своему врачу.

– Эти бета-блокаторы блокируют мои воспоминания! – воскликнул Хуан Диего. – Они крадут мое детство – они грабят мои сны!

Для его врача вся эта истерия означала, что Хуану Диего не хватало адреналина. (Бета-блокаторы действительно влияют на уровень адреналина.)