Дорога в Азраэль

Мы находились недалеко от городской стены. Все ворота города были разбиты. Юноша поймал коня, оставшегося без седока, помог мне сесть в седло, и я, оставив поводья лежать на шее скакуна, вылетел из города, подобно стреле, выпущенной из лука. Я ехал, как во сне, вцепившись в седло. Зная только, что стены, пыль и кровь больше не душат меня и что, в конце концов, мне дано умереть в пустыне, где и должен умирать шагатаи. В тот день я скакал, пока не лишился чувств.

Теперь, когда я пристально смотрел в серые глаза франка, прошлое вернулось ко мне, и сердце наполнилось радостью.

– Что?! – удивился он. – Неужели тебя я посадил на коня, позволив тебе умереть в пустыне?

– Да, я тот самый – Косру Малик, – ответил я. – Я не умер. Нас, турок, убить труднее, чем кошек. Добрый конь привез меня в лагерь арабов. Они перевязали мои раны и заботились обо мне в течение долгих месяцев, пока я лежал беспомощный. Да, я был почти мертв, когда ты посадил меня на арабского скакуна, а крики и окровавленная земля, руины вечного города слились в единый кошмар. Но я запомнил твое лицо и льва на твоем щите. Когда я снова смог сесть на коня, я стал расспрашивать людей о юноше – франке, на щите которого изображен лев, мне сказали, что ты – сэр Эрик де Коган из части Франкистана, которая зовется Англией. Ты недавно приехал на восток, но уже был посвящен в рыцари. С того кровавого дня прошло десять лет, сэр Эрик. С тех пор я мельком видел твой щит, то блестевший, как звезда, в сердце битвы, то сверкавший на стенах осажденных городов, но лишь сейчас встретился с тобой лицом к лицу. И я счастлив, потому что могу отплатить тебе добром за добро!

Его лицо помрачнело.

– Да, я все это помню. Ты действительно тот самый юноша. Мне тогда было плохо. Я не люблю бессмысленного кровопролития. Крестоносцы посходили с ума, оказавшись в стенах города. Когда я увидел, что тебя, моего ровесника, хладнокровно убивает тот, кого я знал, как скотину и вандала, свинью и осквернителя Креста, в мозгу у меня что-то перевернулось.

– И, спасая сарацина, ты убил своего соплеменника, – сказал я. – Да, мой брат, с тех пор мой меч пролил немало крови франков, но я умею помнить не только врагов, но и друзей. Куда ты направляешься? Ищешь мести? Я поеду с тобой.

– Я иду против твоего народа, Косру Малик, – предупредил он.

– Моего народа? Ба! Разве персы мой народ? Кровь курда еще не высохла на моей сабле. И я не сельджук.

– Да, – согласился он. – Я помню, что ты шагатаи.

– Это так, – сказал я. – Клянусь бородой Пророка, Самарканд, Хива и Бухара значат для меня больше, чем Трабзон, Шираз и Антиох. Ты пролил кровь своего соплеменника, спасая меня, – так что же я, пес, чтобы увиливать от долга чести? Нет, брат, я еду с тобой!

– Тогда поворачивай своего коня и поехали вместе, – сказал он, горя нетерпением. – Я расскажу тебе, что случилось. Это грязная история. Мне стыдно рассказывать, ведь подобное деяние порочит человека, который носит на груди символ Священного Похода. В Эдессе живет некий Уильям де Броз, сенешаль графа Эдессы. К нему из Франции недавно приехала юная племянница Эттер. А теперь, Косру Малик, я поведаю тебе историю несказанного человеческого позора! Девушка исчезла, и ее дядя не пожелал сказать мне, где она находится. В отчаянии пытался я проникнуть в его замок, находящийся на спорной земле за южной границей Эдессы, но был задержан тяжеловооруженным рыцарем недалеко от владений де Броза. Я нанес этому человеку смертельную рану, и, умирая, в страхе перед муками ада, он выложил мне все подробности этого отвратительного заговора. Уильям де Броз замыслил отнять Эдессу у своего господина и принял тайных послов Мухаммед Хана, султана Кизилшера. Перс обещал прийти на помощь бунтовщикам, когда настанет час. Эдесса станет частью Кизилшерского султаната, а де Броз будет править ею, как сатрап. Разумеется, каждый собирался, в конечном счете, обвести другого вокруг пальца, и Мухаммед потребовал у де Броза подтвердить твердость его намерений. И тогда гнусный предатель де Броз в знак верности послал Эттер к султану!

Сэр Эрик впился железной рукой в гриву коня, и глаза его засверкали, как у разъяренного тигра. 

– Вот такую историю поведал мне умирающий воин, – продолжал он. – Эттер уже послали с эскортом сельджуков, с которыми де Броз также плетет интриги. Услышав об этом, я помчался, что есть духу. Клянусь Святыми, ты мне не поверишь, если я скажу, как быстро я преодолел многие мили, разделяющие это место и Эдессу! Дни и ночи смешались в тумане утомительной скачки, так что я едва могу вспомнить, когда последний раз ел и кормил коня. Этого коня я отобрал у странствующего араба, загнав до смерти своего собственного. Думаю, теперь Эттер и ее стража где-то неподалеку.

Я рассказал ему о караване, который видел ночью, и он закричал, осуждая меня за медлительность, но я охладил его пыл.

– Погоди, брат, – сказал я. – Твой конь совсем выбился из сил. Кроме того, девушка наверняка уже у Мухаммед Хана.

Сэр Эрик застонал.

– Но как же так? Не могли же они так быстро добраться до Кизилшера!