Дорога в декабре

«Нам удалось связаться с лидером экстремистской партии по мобильному телефону… — сообщил диктор. — Включаем запись…»

Зазвучал чужой, шепелявый, неприятный голос, нисколько не похожий на вкусный, жестокий, самоуверенный лай Костенко.

«…Меня били деревянной палкой по лицу. Призывали немедленно распустить партию…» — звучало за кадром с трудом выговариваемое.

«Что вы им сказали?»

«Я сказал им: идите на хуй. Теперь у меня нет лица».

Исчезло изображение Костенко в клетке, появился ведущий.

«По нашим сведениям, в настоящий момент представители данной экстремистской партии сумели захватить около тридцати зданий региональных администраций в разных регионах страны. Есть жертвы среди работников милиции…»

— Братья! Половина страны — наша, — сказал Тишин, выключая телевизор. — Народ за нас. Будем достойны своего народа. По местам.

Они обнялись.

— Веня, родной мой…

— А ты че, уходишь куда? — спросил Веня. — Хорош меня тискать…

— Саша, все правильно! — сказал кто-то, выходя, — Саша, мы должны были… Все правильно!

Через час у администрации появился, ломая асфальт, танк. За ним четыре БТРа.

Машины, грохоча, объезжали здание, вставая с разных сторон с равными интервалами.

По скверу, окружающему здание администрации, перебегали солдаты.

От здания в сторону бронемашин, ежесекундно оглядываясь, с ведром в руке и волоча за собой швабру, шла уборщица. За шваброй на снежке оставался след.

— Слушай, Олег… я всё забываю… — спросил Саша, присев у окна и сжимая в руках автомат, — …ты правда не боишься, что из этого оружия будут убивать твоих однополчан?

— Если бы мы не взяли это оружие — нас убили из него же, но безоружных. Притом что мы — правы. А они — нет. И у них есть выбор, а у нас выбора нет.

Саша кивнул. Он так и думал.

— А вообще мои однополчане сидят дома, — ощерился Олег, — потому что у них нет формы и оружия нет. И собраться им негде, все сгорело. И собрать их некому. Видишь, ни спецов, ни «пэпсов» нет совсем. Вояки одни, армия…

За окном раздался мегафонный, хриплый голос.

— Внимание! Требую внимания! Здание окружено! Предлагаю немедленно сдаться!

Саша достал сигарету, закурил. Уселся у стены, вытянув ноги.

В другой стороне длинного кабинета сидел, обхватив лицо свободной рукой, Безлетов. Иногда Саше казалось, что он плачет: вздрагивали плечи…

— Нам известно, что в здании находится Александр Тишин, — зазвучал металлический, неживой голос. — Тишин! Немедленно прекратите сопротивление! Всем вам гарантируют жизнь!

— Санек, не хочешь с ними пообщаться? — спросил Олег. — У меня мегафон есть, на базе нашей прихватил.

Саша отложил автомат, взял мегафон и встал у окна, в полный рост.

— Я, Саша Тишин, считаю вас подонками и предателями! Считаю власть, которой вы служите, — мерзкой и гадкой! Вижу в вас гной, и черви в ушах кипят! Все! Идите вон! — и швырнул мегафон в окно.

Спрятался за косяк, еще раз глубоко затянулся сигаретой, которую так и держал между пальцами, пока говорил… Посмотрел на окурок, бросил в окно, не глядя.

— Саша, — позвал Олег негромко. — Смотри!

Тишин снова выглянул и увидел, как из парка, словно его вспугнули, выбежал Позик и несется к зданию.

Ему грубо кричали вслед, но он не останавливался.

Раздался выстрел, Позик упал, жутко заверещав.

Саша видел как он, скрючившись, держался за ногу… и кровь была различима на снегу.

Позик вывернулся в сторону стрелявших и погрозил маленьким своим, дрожащим кулачком.

Саша подошел к Безлетову, вытаскивая пистолет из кобуры. Выстрелил в цепочку наручников, соединяющих кольцо на руке с кольцом на трубе батареи. Безлетов рванулся, уже освобожденный, глядя в страхе на свою руку: не простреляна ли. Саша жестко прихватил его за рукав пиджака и рывком бросил к окну. Подцепил другой рукой за штаны между ног и легко перекинул Безлетова через подоконник.

— Зол злодей… Сейчас я вам… — приговаривал Олег, пристраиваясь у другого раскрытого окна с гранатометом на плече, — …сейчас я вам устрою Брестскую крепость, — бесновато и хрипло говорил он.

Веня чего-то жевал и смотрел пустыми глазами в окно. На его лице впервые не было улыбки.

Саша сел на подоконник, положив автомат на колени.

«Приморозило как, — думал устало. — Оттает, и грязь потечет…»

Выставил левую ладонь. Было странно, что снежинки облетали ее, не попадая на горячую кожу и резкие линии, прочерченные в ладони.

Расстегнул куртку, китель… Извлек нательный крестик, положил в рот. Сначала он холодил язык, потом стал теплым. А потом — пресным.

В голове, странно единые, жили два ощущения: всё скоро, вот-вот прекратится, и — ничего не кончится, так и будет дальше, только так.

2006; 2011

Черная обезьяна Роман

Когда я потерялся — вот что интересно…

Бредешь, за собой тянешь нитку, истончаешься сам, кажется, вот-вот станешь меньше иголочного ушка, меньше нитки, просочившейся туда и разъятой на тысячу тонких нитей — тоньше самой тонкой из них, — и вдруг вырвешься за пределы себя, не в сторону небытия, а в противоположную — в сторону недобытия, где всё объяснят.