Дорога в две тысячи ли (СИ)

   После того, как сестренки не стало, он унес из родительского дома их все. Вместе с отцом они собрали в коробки увесистые альбомы: и самые первые, старенькие, с обтрепанными, почерневшими уголками, и последние, бархатные и кожаные. Некрасиво всхлипывая от горя и растерянности, господин Лю приказал ему сжечь глянцевое, застывшее на бумаге прошлое. «Мать копается в книжках этих все время, - хриплo сказал родитель, – убери. Иначе и она…»

   Ни сжечь, ни выбросить фотографии – целую прошлую жизнь, хорошую жизнь – Юнчен не смог. Привез к себе, поставил – и ни разу с тех пор не открывал. И сейчас не хотел – а все равно зачем-то подошел поближе, погладил взглядом ярлычки, бережно наклеенные матушкой на облоки.

   «На море», «Школа», «Мы дома».

   «Франция!!!» - первая семейная поездка, вспомнил молодой человек, морщась от привычной, звонкой и оглушающей боли. Отец тогда впервые получил хорошую прибыль, и они все вместе: взволнованная, смущенная матушка, он и совсем ещё крошечная Цилинь поехали в Париж. «В эти ваши Европы», - шутил довольный и гордый собой господин Лю.

   Больно. Как же больно.

   «Наш сын» - чувствуя, как перекатываются в животе холодные каменные волны, прочитал Юнчен. И затем – «Доченька».

   Быстро, чтобы не передумать, он вытащил украшенный цветными наклейками-овечками альбом и пошел назад, к Сян Джи.

   Она – и как только догадалась! – уже убрала со стола и ужин,и вино, а взамен приготовила кофе и отыскала в баре бутылку коньяка. И снова – будто кто-то невидимый чуть разжал кулак, в котором сжимал его сердце – Юнчен сумел улыбнуться.

   - Вот, - сказал он и протянул девушке альбом. - Это она. Цилинь. Она умерла.

   Сян Джи глянула на него с тревогой и каким-то внимательным,тихим участием,и молодой человек вздохнул. Ему не хотелось бы увидеть в ее взгляде жалость, потому что он-то ведь жалости не заслужил. Он был жив.

   Не глядя на фотографии, Юнчен плеснул в кофе коньяк и произнес, стараясь,чтoбы голос звучал поспокойнее:

   - Сестренка… она была хорошая, но, наверное, слишком послушная. Не как ты.

   - Не как я? - эхoм повторила Сян Джи и оторвалась от фотографий, с которых серьезно и кротко глядела на нее худенькая большеглазая красавица. - Что?

   - Не сумела убежать… или, наоборот, смогла, но побежала не туда.

   Ничего на это не сказав, девушка поднялась, отложила в сторону альбом и села рядом с Юнченом. Несколько минут они так и сидели в неловкой тишине, молча, а потом молодой человек выдохнул:

   - Родители ее тоже замуж выдать хотели, а она и не против была. Мы думали, что не против – Цилинь ни отцу, ни мне слова поперек сказать не могла. Но никто, - и Юнчен вдруг развернулся к Сян Джи, посмотрел едва ли не с мольбой, – никто не принуждал ее.

   Лицо девушки разом побелело. Угадать,чем закончилась эта история, теперь было несложно, нo Ин Юнчен все равно договорил, с силой потирая лоб:

   - Она оставила письмо. – И он прикрыл глаза, вспоминая: - Написала, что не может ослушаться, потому чтo любит нас, но и замуж по сговору выйти не в силах.

   - Она… - начала было говорить Сян Джи – и споткнулась, запуталась в словах.

   - Разбилась, – произнес парень очень спокойно. – Сказала, что отправится за покупками, забралась на крышу – знаешь этот торговый центр, многоэтажный? Там есть смотровая площадка. И прыгнула. Летать Цилинь не умела, так что... не полетела. И, - нескладно закончил он, - потом я сделал себе татуировку.

   Ин Юнчен ожидал, пожалуй, что она начнет его утешать или скажет что-нибудь такое… бессмысленное. Как там говорили пришедшие на похороны люди с участливыми, аккуратными лицами? «Держитесь!» и «Соболезнуем» и еще – «Нам так жаль».

   Но Сян Джи еожиданно всхлипнула, уткнулась ему в плечо, обняла и произнесла сдавленно и как-то очень по-честному:

   - Не могу слушать, не могу! – и потом, помолчав и будто споря с кем-то невидимым, решительно: - И ты не виноват!

   «Виноват-виноват! – взъерошилась, заухала свившая себе гнездо в сердце тварь. - Не успел! Не услышал!» Но в эту минуту – может быть, ненадолго – Юнчен позволил себе не слушать ее: прижал к себе Сян Джи и просто замолчал.

   Ему все еще было больно – он знал, что этого не изменить – но сейчас и здесь, рядом с ней,темнота, когда-то вползшая в его жизнь, казалась чуть менее черной.

   Кофе с коньяком был горячим и крепким, но усталость все же взяла свое,и вскоре Ин Юнчен почувствовал, что засыпает. Ему было тепло и спокойно, он не жалел, что рассказал Сян Джи о сестре – и сам этому немного удивлялся. Потому что Цилинь – это было свое и сокровенное, родной человек и самая непоправимая ошибка, и делиться подобным казалось едва ли не преступлением. Раньше казалось.

   Он взглянул на девушку – и хмыкнул. Сян Джи, прижавшись к нему, уже спала. Губы ее были приоткрыты, на щеках еще не высохли дорожки от слез, но дыхание было ровным и глубоким. Надо было, наверное, разбудить ее – в квартире имелаcь отличная гостевая комната, которой неоднократно пользовались Чжан Фа с Пикселем.

   Молодой человек поднял было руку, чтобы потрясти Сян Джи за плечо – и вдруг передумал.