Дорога в Эсхатон (СИ)

— Нет, Зорко, пока это всевозможные органические соединения, в том числе аминокислоты и нуклеотиды. Видишь, сколь они разнообразны? Ты можешь себе представить, чтобы из всей этой суеты сама собой образовалась живая клетка?

Артём энергично помотал головой.

— Это невозможно!

— Да?! А ваши учёные утверждают, что молния ударила и вдруг раз, и жизнь родилась. Веришь?

— Теперь не верю, — тихо ответил Артём.

— То-то! Смотри, как было.

Среди молекулярной толкотни появились голубоватые пятна света, их становилось всё больше. В какой-то миг они синхронно закружились в невероятном танце, в ходе которого одни молекулы отталкивались, а другие втягивались и вставали на заранее определённое место. На глазах Артёма голубовато-прозрачные пятна росли, уплотнялись, наливались сине-зелеными и жёлто-коричневыми оттенками. Едва родившись, микроорганизмы принимались искать пищу. Одни поглощали вокруг себя неорганические частицы, росли, стремительно делились и бесконечным дождём роняли вниз отходы своей жизнедеятельности. Среди этих микроорганизмов мелькали большие шарики с вертлявыми жгутиками, позволяющими им двигаться, они поглощали органику своих мелких собратьев, иногда прихватывая и живые молодые микроорганизмы.

— Заметь, Зорко, — зазвучал голос привратника в голове Артёма, — чтобы эти искорки жизни не истощили мир, в котором рождены, пришлось создавать одновременно и гетеротрофные организмы и автотрофные. Ты знаешь, о чём я говорю?

— Конечно. Автотрофы потребляют неорганические вещества и превращают их в органику, которой только и могут питаться гетеротрофы.

— И что такое творение даёт?

— Равновесие?

— Правильно, Зорко! Равновесная система это главное условие существования жизни. Стоит нарушить равновесие и всё смещается, чтобы найти новое равновесие, но уже для другой жизни. Ты понимаешь, о чём я?

— Вполне, — мрачно ответил Артём. Только сейчас до конца он понял, сколь уязвимо человечество.

Его мысли уловил привратник и одобрительно закивал.

— И теперь скажи, Зорко, могло ли такое свершаться по воле случая, как утверждают ваши учёные, а не по заданной матрице?

— Я уже говорил: не может!

— То-то!, — довольно констатировал голос Немо. — А что это ты погрустнел опять?

— Немо, я только сейчас понял: люди близки к нарушению равновесия!

— Подумаешь, — легкомысленно усмехнулся привратник, — будет новое равновесие. Так всегда было и будет.

— Но уже без людей?

— Ты забыл, — рассердился Немо, — я говорил тебе, что шанс есть всегда! Давай руку, поехали дальше!

Они вернулись на мгновение в круглую пещеру, тут же нырнули в новое светящееся пятно и очутились высоко над новым миром. Его рельеф почти не изменился, но куда делась мрачная серо-коричневая блёклость?! Мир вдруг стал невероятно красивым и ярким. Вода на бесчисленных отмелях под солнечными лучами отсвечивала красно-алыми оттенками, омывая красно-фиолетовые отмели.

— Что это?!, — изумлённо выдохнул Артём.

— Царство жизни!, — пафосно, без тени улыбки отозвался Немо.

Привратник чуть дрогнул рукой и внизу пейзаж задвигался. Прибрежные воды покрылись фиолетово-оранжевой шагренью, от берегов вглубь суши живыми гигантскими змеями поползли цветные языки, образовывая возле ручьёв и озер ярко-красные сочные пятна.

— Зорко, хочешь увидеть, кто изобрёл колесо?

— Колесо, здесь?!

— Именно здесь!

Они рванулись с высоты вниз, и шагрень превратилась в цилиндры разной величины. Неисчислимые бочонки и огромные бочки катались по мелководью, повинуясь волнам и приливам.

— Это такие животные?

— Нет, Зорко, это одноклеточные прокариоты, они не могут рождать многоклеточные организмы, зато умеют строить замкнутые экосистемы, целые города, в которых распределены функции и обязанности, а пища достаётся каждому жителю! Они живут так сотни миллионов лет, разве это не совершенство равновесия?

— Ты хочешь сказать, что эти бочонки бессмертны?!

— Они ощущают мир вокруг и себя в нём вечным и неизменным сочетанием. Впрочем, разве вы, люди, не думаете также?

— Мы знаем, что бессмертия не бывает.

— А они об этом не знают! И посмотри, как им хорошо здесь.

— Но какой прок от такой жизни, они же застыли, ни мысли ни развития!

— Каждому своя мера, дорогой Зорко. Что касается Земли, то здесь всегда есть необходимая мера разума.

— Я понимаю, — Артём поморщился, — только очень пёстро, в глазах рябит.

— А по мне — красиво. К тому ж, друг мой, эпоха хлорофилла ещё не наступила, хотя некоторые крохотные пурпурные труженики уже готовят мир к кислородной атмосфере. Вот, смотри, что они творят!

В воде начали надуваться бледно-алые пузыри. Они с тихими всплесками поднимались над водой и в зависимости от своего объёма поднимались на разные высоты, где их подхватывали воздушные потоки и величественно уносили в разные стороны. Зрелище было завораживающе красивым! Артём изумлённо открыл рот.

— Удивил?

— Не то слово,— прошептал Артём. — Немо, объясни.

— Всё дело в углекислотно-азотной атмосфере, Зорко. Она очень плотная, под шесть атмосфер, здесь даже человек смог бы летать.

— А дышать?