Дорога в Эсхатон (СИ)

— Откуда?

— Из твоего мира, Хозяин.

— Но у нас нет нагов!

— Есть. Просто они умело скрываются и живут под землёй. Они обладают завораживающим взглядом, от которого спасает только молитва.

— Ничего себе новости!, — покачал головой Проквуст. — Постой, а сами вы, когда сюда пришли?

— Две тысячи пятьдесят три года назад.

— Ого! Такая точность?!

— Да, Хозяин, мы ведём подробные хроники нашего пребывания в Шумерии.

— Как же вы попали сюда?

— Нас привёл Заратуштра.

— Сам Заратуштра?! Но зачем?

— Мы хранители Авесты. В последние годы правления великого ассирийского царя Ашшурбанапала язычество пало в самые глубины пропасти греха и разврата, наши храмы осквернялись и разрушались. И вот свершилось второе пришествие Заратуштры.

— Удивительно!

— Да, воистину, божественно!

Проквуст задумался, помешивая палкой угли костра.

— Рукагин, — спросил он, — ты хочешь сказать, что у вас в Шумерии хранятся те легендарные 12 тысяч воловьих шкур с золотыми буквами текста Авесты?!

— О, Хозяин, ты знаешь эту легенду?

— Так легенда или нет?

— И да, и нет. Шкур у нас нет, а вот золотые пластины с древними текстами, есть и как раз двенадцать тысяч. Каждая вложена в футляр из воловьей кожи.

— А как же шкуры?

— Это миф, Хозяин. Его специально распространяли, чтобы унять алчность диких народов. Кому нужны тысячи старых шкур?

— То есть Авеста сразу писалась на золотых пластинах?

— Конечно!

— Рукагин, ты видел эти пластины?

— Только копии на пергаменте. Никто, кроме энси, не знает, где в Шумерии сокрыто хранилище пластин.

В повозке заворочался Артём, на востоке над лесом едва заметно посветлело. Проквуст зевнул.

— Скоро рассвет.

Рукагин встал и поклонился.

— Хозяин, прости, разреши уединиться?

— Зачем?, — удивился Георг.

— Пришло время дорассветной молитвы.

— Конечно, молись, — Проквуст встал, — а я пойду ещё посплю.

Он тихо заполз в повозку, и улёгся рядом с сыном. Поднял раскрытую ладонь, на ней появился голубоватый прозрачный шарик.

— Охраняй нас, дар, — тихо шепнул он, шарик тут же рванулся в стороны и укрыл под собою повозку.

* * *

Путешествие нового дня было будничным и однообразным: дорога шла сквозь кедровый лес, чуть забирая вверх. Проквуст, поспавший не больше двух часов, дремал на полу повозки, а Артём сидел на передней скамейке и беседовал с бывшим жрецом. К середине дня среди кедров появились ели и сосны, воздух стал заметно прохладнее. Повозку качнуло. Георг открыл глаза, увидел спину Артёма впереди, облегчённо вздохнул и сел. Сын обернулся.

— Как поспал?

— Замечательно!, — Проквуст потянулся, потом привстал, вставил скамейку в пазы и сел на неё. — Ну, рассказывай, что тут, да как?

— А что рассказывать?, — Артём пересел на скамью к отцу. — Вон, солнце уже давно за полдень, Рукагин ищет место для привала.

Как раз в это время за очередным поворотом открылся огромный камень, скорее даже скала почти правильной кубической формы. Рядом бил ключ и утекал весёлым ручейком вниз к высоким кедрам. Повозка свернула, остановилась. Бывший жрец обернулся. На его лице виднелась аккуратно подстриженная бородка. Проквуст изумлённо на него уставился.

— Рукагин, ты стал как профессор!

— А что это такое, профессор?, — улыбнулся Рукагин.

— В нашем мире это весьма учёный муж.

— Спасибо, Хозяин, вы очень добры. И вашему сыну спасибо, он подарил мне ножницы и зеркало.

Проквуст вопросительно посмотрел на сына.

— Пап, у меня лишние были.

Проквуст одобрительно кивнул.

На обед Артём предложил русскую тушенку с гречкой. Вскрыли две банки и разогрели в котелке на костре. Рукагин, напоивший лошадей и сотворивший послеполуденную молитву, с интересом наблюдал, как его хозяева кухарничали. Артём разложил аппетитно пахнущую кашу на пластмассовые тарелочки равными порциями и воткнул сверху одноразовые ложки.

— Вот, господа, прошу к столу!

Он протянул тарелку отцу, потом Рукагину. Тот вдруг энергично закачал головой.

— Рукагин, почему отказываешься от еды?

— Раб не должен есть рядом с господином.

— Глупости!, — глухо произнес Проквуст и строго добавил: — Приказываю, ешь!

Бывший жрец склонил покорно голову и принял в руки тарелку. Он посмотрел, с каким аппетитом уплетают еду хозяева и принюхался к странной тёмно-коричневого цвета массе на тарелке. Артём заметил его нерешительность.

— Рукагин, ты никогда не ел гречневой каши?

— Гречневой? Нет, я не знаю… — Рукагин вдруг решился, взял ложку и положил немного каши в рот. Пожевал, удивленно кивнул. — Вкусно!

Он энергично работал ложкой, а Артём и Георг довольно переглядывались.

Артём поел первым, схватил котелок и побежал к ручью. Рукагин вскочил, на его лице читалась растерянность.

— Спокойно, Рукагин, — остановил его Проквуст, — мальчик знает, что делает.

— Но это моя работа!

— Ничего, пусть трудится. Ты лучше скажи, как тебе каша?

— Очень вкусно.

— Там мясо было добавлено.

— Я это понял, мясо тоже вкусное.

— То есть ты не вегетарианец?

— Кто?

— Ну, тот, кто не ест мяса.

— Почему?, — удивился бывший жрец.

— В нашем мире одни считают, что это полезно для здоровья, другие, что для духа.

— Нет, у нас в Шумерии все любят мясо. Оно даёт радость и сытость, что одинаково хорошо и телу и духу.