Дорога в космос

Пионерский лагерь находился в замечательном месте, весь в зелени, на реке. Там мне впервые в жизни пришлось вести воспитательную работу. Надо сказать, ребята попались живые, а некоторые даже «вредные». Они обрадовались, что уехали от учительских глаз, и шалили вовсю. На весь лагерь было только двое мужчин, если меня в то время можно было назвать так, — я да слепой баянист Иван Алексеевич, человек тонкого слуха и большой музыкальной души. Мы, как могли, помогали молодой воспитательнице Тане Андреевой и завучу детского дома Елене Алексеевне.

Работа в лагере дала мне многое. Нередко вечерами, когда ребята, набегавшись за день, засыпали крепким сном, у нас с Еленой Алексеевной возникали задушевные беседы. Говорили о том, как важна в человеческой жизни дисциплина.

— От дисциплины до геройства — один шаг, — говорила эта опытная воспитательница.

Она утверждала, что каждый ребёнок — это целый мир. Правильно разобраться в нём — значит найти верные пути становления человека, помочь детскому сердцу окрепнуть для преодоления будущих трудностей жизни.

Лагерное лето пролетело быстро. Я вернулся домой и приобрёл новый костюм, ботинки, часы. Словом, всё сложилось хорошо — и практику воспитателя прошёл и деньги заработал.

Наступил последний год учения в техникуме. От книг и учебников мы всё больше и больше переходили к практике, к стажировкам на производстве. Сначала меня послали в Москву на завод имени Войкова, а затем в Ленинград на завод «Вулкан». Первые дни я со своим товарищем Фёдором Петруниным ходил по Ленинграду, охваченный небывалым восторгом. Подумать только — мы в городе, ставшем колыбелью Октября! Мы ходили к Смольному, откуда Ленин руководил революцией, посылал отряды рабочих, солдат й матросов на штурм Зимнего. Вот и сам Зимний. Нева. Легендарная «Аврора».

Нет в мире города с такой богатой революционной историей, как Ленинград. Все здесь напоминало о борьбе. И стены Петропавловской крепости, и чугунные мосты через Неву, и корпуса бывшего Путиловского завода, на котором работал мой дед Тимофей Матвеев. Мы ходили к Исаакиевскому собору, фотографировались у памятника Петру Великому. Федя декламировал:

О мощный властелин судьбы!
Не так ли ты над самой бездной,
На высоте уздой железной
Россию поднял на дыбы?

В этом городе творили Пушкин, Гоголь, Достоевский… Здесь, на Сенатской площади, царские войска палили картечью по декабристам… У Зимнего дворца в январское воскресенье 1905 года царь расстрелял рабочих… Вся история русского рабочего класса разворачивалась перед глазами. Мы устремились к Финляндскому вокзалу, чтобы увидеть бронзового Ленина на броневике.

Дни мы проводили на заводе, а по вечерам ходили в музеи, в театры. Работая в ночной смене, мы три дня провели в Эрмитаже, среди сокровищ мирового искусства. Были и в Русском музее, любовались картинами наших знаменитых художников. Все нам нравилось в Ленинграде — его архитектурные ансамбли, его памятники. Мы с Петруниным долго стояли возле вздыбленных бронзовых коней на Анич-ковом мосту. Большое впечатление произвёл на меня и памятник миноносцу «Стерегущему» на Петроградской стороне. Я долго вглядывался в лица русских матросов, открывших кингстоны, потопивших и себя, и свой корабль, но не сдавшихся врагу — японским самураям.

Побывав в Ленинграде, мы сразу стали взрослее, духовно богаче. Одно дело — читать в книгах о том, как брали Зимний, и другое — видеть арку бывшего Генерального штаба, из-под которой красногвардейцы начали атаку, самому пройти по Дворцовой площади, побывать в залах Зимнего, где было арестовано Временное правительство Керенского… Вернувшись в Саратов, мы долго вспоминали красоту Ленинграда, подробно рассказывали о городе русской славы товарищам по курсу.

Одним из любимых моих предметов в техникуме, как и раньше в школе, продолжала оставаться физика. Здесь её преподавал такой же замечательный учитель, как и Лев Михайлович Беспалов. Многие у нас с глубоким уважением относились к этому чуткому, высокообразованному человеку — Николаю Ивановичу Москвину. Физика — предмет увлекательный, но трудный. Не зная математики, разобраться в ней трудно. Свои лекции наш физик читал интересно, образно, увлекательно. Тем, кто не знал предмета, он беспощадно ставил двойки, а затем требовал их исправления. Николай Иванович не оставлял в покое нерадивого студента до тех пор, пока тот не усваивал того, чего не знал.

— Техник не может не знать физики, — говорил он нам, — земной шар вращается по законам физики.