Дорога в небо

Женщина медленно сглотнула. Не дождавшись от неё ни слова, Сюрфюс привёл доводы:

— Прежде всего, я вспомнил, как те франты на меня орали. Их поведение плохо увязывается с предположением, что они дожидались моего отъезда. Скорее всего, это совпадение, что меня тогда не оказалось в расположении части. Приказ самой Даэа! Они бы предъявили его мне так же лихо, как и Марлиз-Чен. Другое дело, что моя реакция была бы иной, но вряд ли они об этом хоть догадывались. Зато отъезд Ю-Цзы им был нужен. Конечно, приказ никуда не исчезает, птицу бы он им отдал, но втихую бы дело не обошлось. Он поднял бы крик, закатил скандал. Да раньше, чем её довезли бы до Коздема, аристократия Кехе, Хальты и Штирии, не исключая Стрел, знала бы о самоуправстве. Это всё меняло.

Лесть молча ловила каждое слово, чуя беду. Её расширенные глаза молили продолжать, пальцы вцепились в подоконник. Сюрфюс повиновался, хотя длинные речи порядком утомили его:

— Помнишь, мы решили, что они выбрали Кэльгёме и Тсой-Уге потому, что я их переставил? Отнюдь! Плевали они на меня. Их интересовала именно эта двойка. Не мне тебе рассказывать, кто такой Тсой-Уге.

— Он из Стрел, — пробормотала ведьма.

— Он из Стрел, — повторил полковник. — А теперь вспомни историю возвышения Ю-Цзы. Почему он всё время спрашивал про Тсой-Уге, случись ему оказаться у меня?

Лесть вздохнула устало:

— Он спрашивал не поэтому.

Сюрфюс улыбчиво прищурился:

— Я охотно верю в искреннюю дружбу между ними. И всё-таки нельзя отрицать, что Стрелы заметили выходца из простого сословия и оделили своей милостью после того, как Тсой-Уге позволил ему доработать птицу и, в конечном итоге, поставил на ней рекорд дальности. Я думаю, Ю-Цзы почитает себя в неоплатном долгу перед молодым испытателем. Сама судьба, в его лице, дала твоему мужу шанс.

— И он его не упустил, — зашептала Лесть, опомнилась, спросила строго: — Значит, ты полагаешь, они хотели, чтобы Тсой-Уге разбился на новой птице?

— Да. Как по-твоему, это изменило бы отношение Стрел к талантливому разводчику?

— Счастливая звезда восходит и заходит, — женщина никак не могла совсем оправиться от потрясения. — Может быть, — признала она. — Очень может быть, что изменило бы. Так хотели переманить Ю-Цзы на другой завод? Или вовсе с ним покончить?

— Я бы сманил, но не на ведущий пост. После скандала он сам не посмел бы претендовать на подобное. Работал бы тихо и незаметно.

— А Кэльгёме?

Сюрфюс отвернулся, недовольный тем, что приходилось признать:

— Кэльгёме и я — случайность. Сил'ан ныне ничего не значат.

Ряды мест советников в зале подземного храма почти пустовали. Шесть новоиспечённых старейшин сжались в кучку, словно пытались если не провалиться ещё глубже сквозь землю, так друг за другом спрятаться от уана. Лодак улыбнулся про себя: когда советников станет больше, они будут изображать харнаптов на жёрдочках.

— Начнём, — велел он, садясь на трон.

Первое совещание, но Лодак не волновался — слишком уморительной и чудесно забавной казалась нынешняя бутафория, особенно в сравнении с тем советом, который он хорошо помнил. Несомненно, он ещё подыщет способных помощников, вроде тех, что были у уана Каогре, и сможет — до известной меры — на них опираться. Но пока какое-то время ему нужны глупые, пугливые птицы, чтобы отвыкнуть самому гнуть спину перед вздорными стариками и угождать им.

— Как успехи северного соседа? — осведомился Лодак, хотя прекрасно знал ответ. — Взяли Город?

Одна из дрожащих тварей в торжественной мантии проблеяла:

— М-мой повелитель, через подкоп часть воинов проникла за городские стены, перебила воротную стражу и впустила своих. Из донесения явствует, что на рассвете бои уже шли на улицах Онни.

«Быстро они подкопались», — вслух Лодак ничего не сказал. И так было ясно как день, что подкоп провели заранее. Выходит, Эрлих, милый сосед, ещё до отъезда в Весну мысленно примерял корону уванга.

— Как по-вашему, — немного забывшись, спросил он у советника и тотчас сделал вид, что обращается ко всем «птицам» вместе, — есть шанс, что воины уванга удержат Город?

Старейшины беспомощно переглянулись. Даже если б они могли как-то оценивать возможности, то думали всё одно не об этом: они пытались угадать, какой ответ понравится уану. Лодак пожалел, что спросил. Забавное поначалу, раболепие уже приелось, и стало ясно, что советоваться с этим сбродом — лишь впустую тратить время.

— Вон! — крикнул Марбе. Каприз годился, чтобы не выдумывать причину роспуска собрания, едва начавшегося.

Советники кинулись прочь, и вправду словно вспугнутые глупые птицы, квохча и кудахтая. Лодак проводил их презрительным взглядом, затем обратился к одному из воинов, торжественно застывших рядом с приступком:

— Начальника личной стражи ко мне.

Он покинул храм. В отсутствии людей торжественная зала принадлежала уже только прошлому, и Лодак, оставаясь там, тоже переставал ощущать себя частью настоящего.