Дорога в никуда

В ответ Глаша зашлась слезами, и вскоре они уже плакали вместе. Степан хоть и еще жив, сидел в крепости, но не было ни малейшего сомнения, что его расстреляют. Игнатий Захарович, после того, как жена ему рассказала о положении Глаши, сразу принял решение:

– Вот что девка, тебе у нас боле жить нельзя. Мы сейчас навродь чумных здесь. Останешься, и себя и дите сгубишь. Уходи в свой дом, пока его какие-нибудь варнаки не заняли. И смотри никому не проболтайся от кого у тебе дите. Ежели правду узнают, и тебе и ему житья не будет. У нас тут, чую, с тех коммунаров хотят икону слепить, да вместо Христа молится на них. А Степа получается этих святых… мать их ети.. того, в расход, все равно как в старое время христопродавец. Лучше ты всем говори, что нагуляла. А про Степу забудь и про нас тоже. И если в ревком таскать будут, чего про нас вызнавать, ты не бойся, костери нас, дочка, последними словами, что батрачила на нас, что всю кровь с тебя выпили. Может за ихнюю сойдешь и дите без утеснений вырастишь. Ну, уж коли наши придут, мы то уж с матерью, боюсь не дождемси… вот только тогда и вспомяни, что казачьего ты роду, не мужичьего, и дите у тебя не от проезжего варнака, а от сотника сибирского казачьего войска Степана Решетникова, героя, который тут краснюкам этим спуску не давал… Ну, да ладно, ступай дочка, да смотри внука чтобы в полной исправности родила… ну ежели внучку тоже неплохо…. Что… карточку, какую карточку… Степы? Ох, ты господи. Мать неси-ка карточки какие у нас Степы есть… Нет, энту нельзя, на энтой он с атаманом своим, за нее ежели найдут сразу заарестуют… На вот эту, здеся он с товарищем своим снялся в девятнадцатом году. Смотри запрячь подальше, ежели красные найдут и за ее пострадать можешь, вишь он здесь какой красивый, да в форме… Ох господи, где он сейчас… Надо бы в Усть-каменогорск, в крепость съездить… Ох сил нету, да и не пустят все одно… Степа, Степа… ох и Ваня где, тоже неизвестно. Что за напасть, за какие грехи, царица небесная, и один сын под топором ходит, и второй жив ли… А ты ступай, ступай, дочка. Нельзя тебе больше у нас… И это… вещи, что от Поленьки остались возьми, платьишки, шубейки, и все что там ваше бабское, не подойдут так продашь или сменяешь на что, она ж все хорошее носила с дорогого матерьялу… Мать собери там, а то все одно придут рекизируют, какие-нибудь варначки носить будут задарма да радоваться…

Она так и поступила. Правда одежда Полины плечистой и узкобедрой Глаше подошла только по росту, в плечах была тесна, а в бедрах едва не полтора раза обернуться. Да и носить такие дорогие платья, шубы, шапки и белье она не решилась, потому пришлось поступить как советовал Игнатий Захарович – втихаря менять на продукты… В начале 1921 года, Глаша благополучно разрешилась сыном, которого назвала Петром. От кого понесла эта некрасивая рябая баба? Судачили всякое, даже интересовались у Игнатия Захаровича и Лукерьи Кузминичны. Те, сговорившись, отвечали одно и то же, де спуталась непутевая Глашка в прошлом годе, не то бродягой, не то с бандитом, не то с продотрядником. Про то, что в период зачатия, на их заимке прятался Степан, никто в станице, кроме родителей, Глаши и Тихона Никитича не знал, и его имя в качестве возможного отца ребенка не упоминалось ни в одной сплетне, хотя на личике новорожденного можно было обнаружить немало характерных «решетниковских» черт.

Изменения в поведении своих «домашних» батраков Танабая и Насти Тихон Никитич стал замечать уже давно, об том ему постоянно доносил верный Ермил, который стал подозревать киргизенка в доносительстве. Теперь же бывший атаман уже не сомневался, что его батраков привечают в партьячейке, наверняка выспрашивая сведения о хозяине. Настя ушла сразу после Нового года, заявив, что хочет идти в Зыряновск, где вроде бы организуют специальные женские бригады лесорубов. Скорее всего «подбили» ее к этому в сельсовете, возможно посулив, что там, на лесозаготовках, она наверняка себе найдет жениха. А вот Танабай… Возможно, потому Танабай и не уходил, что имел задание следить за бывшим атаманом. Тихон Никитич на это не обращал никакого внимания, хотя ему постоянно жаловалась жена, на все растущую наглость, ранее даже не смевшего при ней сидеть, стоять в шапке и говорить ничего кроме «да хозяйку» и «сделаю хозяйка», киргизенка…