Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути

С отцом Харченко Кулагин был знаком с 60-х годов. Тогда он, еще будучи лейтенантом, служил под началом старшего Харченко. Борис Михайлович, еврей по отцу, в те времена носил другую фамилию. Получилось так, что старший Харченко и его супруга, которая и в те годы не чуралась сводничества, посодействовали женитьбе Бориса Михайловича на русской девушке, они же посоветовали взять ее фамилию. Сильно помогло это или нет, не ведал и сам Кулагин, но при поступлении в инженерную радиотехническую академию препятствий ему не чинили, впрочем, специалист-технарь он был отличный. Успешно окончив академический курс, он вновь оказался в войсках на инженерных должностях. Однако, то ли отсутствие большого блата, то ли все-таки национальность отца не позволяла ему подняться выше ныне занимаемой должности. Отлично осознавал что достиг «потолка» и сам Борис Михайлович.

Пришедший в управление корпуса два года назад Кулагин, тогда даже не знал, что в одном из полков этого корпуса на отдаленной «точке» служит сын его давнего сослуживца. Но старший Харченко, вовремя определил, что подполковник Кулагин, возглавивший службу вооружения корпуса в который угораздило попасть его сыну, не кто иной, как его бывший подчиненный, которому он когда-то помог. Связи восстановили сначала по женской линии. Мать Петра Харченко написала письмо жене Кулагина, той самой некогда сосватанной ею. Ну, уж а потом, когда «почва» оказалась подготовлена и сам старший Харченко написал письмо своему бывшему однополчанину, в котором ненавязчиво но достаточно ясно просил помочь застрявшему в «старлеях» сыну. Борис Михайлович болезненно воспринял напоминание о плате за «услугу», оказанную ему в молодости. И неизвестно поспешил бы он «расплатиться», если бы не жена. Она в отличие от него, считала себя обязанной чете Харченко, и соответственно «регулярно воздействовала» на Бориса Михайловича и тому ради сохранения внутрисемейного мира пришлось откликнуться на просьбу. Имея определенное влияние в управлении корпуса, он сумел «надавить» на подчиненного ему главного инженера полка, имеющего решающий голос в определении кандидатуры на замещении такой должности как командир радиотехнической батареи. Это и позволило в обход Ратникова протолкнуть-таки Петра Харченко сразу на две служебные ступеньки вверх. «Операция» сошла с рук из-за нежелания строевого и политического руководства корпуса вникать в подробности «внутренних дел инженерной епархии» (не до того было, как раз собирался сдавать должность прежний комкор и все штабные тряслись за свои собственные «портфели»). Кулагин не испытывал угрызений совести по поводу того, что он инициировал столь резкое выдвижение обыкновенной серой посредственности. С ним самим столько раз поступали не по совести. Напротив, он был удовлетворен, считая, что и жене угодил и, наконец, полностью расплатился с семейством Харченко. Однако Петр почему-то решил, что «золотой дождь» над ним только начался. В личной беседе, состоявшейся как раз перед назначением на должность, Кулагин намекнул «свежевыпекаемому» комбату, что его дальнейшая карьера целиком зависит от него самого, намекнул на возраст Ратникова, о желательности сразу заявить о себе в новой должности, например, тем чтобы сделать батарею отличной. В общем, ничего конкретного, только общие слова, но Петр все понял по-своему…

12

На СНР Кулагин демонстративно делал все, чтобы не афишировать их особые с новым комбатом отношения, которые он твердо решил «свернуть». Он приказал провести контроль функционирования. Офицер наведения включил станцию и продемонстрировал ее работу. Конечно, если бы главный инженер корпуса имел целью до чего-нибудь «докопаться», то с его знаниями и опытом это было бы сделать нетрудно, но он в присутствии нового комкора и начальника политотдела, которого откровенно побаивался (знал, что тот за глаза зовет его Борух Мойшевич) решил не выделяться, остаться в тени. Потому, не узрев серьезных недостатков, Кулагин признал технику боеготовой. Намеренно не замечая попыток Харченко отвести его в сторону и о чем-то поговорить, он сначала ввязался в технический спор с местным «теоретиком» Гусятниковым, потом стал проверять знания недавно заступивших на должности офицеров Рябинина и Сушко, затем поругал за подтеки топлива из дизелей электромеханика-дизелиста, потом… потом спустился вниз. Здесь Ратников сделал то, что безуспешно пытался «наверху» Харченко, он «перехватил» главного инженера и отвел в сторону для разговора с глазу на глаз. Он это сделал, воспользовавшись тем, что полковники заинтересовались занятиями по ЗОМП, которые в казарме проводил начальник отделения боевого управления старший лейтенант Колин, под контролем начальника штаба Колодина. Ратников попросил разрешения ненадолго отлучиться, чтобы выяснить у главного инженера подробности проверки им техники. Похоже, и комкора и Стрепетова техника совершенно не интересовала, и они не стали препятствовать, что бы по этому поводу два подполковника «посекретничали».