Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути

Уходя из дома после окончания обеденного перерыва, Ратников прислушался к магнитофонным звукам, доносящимся из комнаты сына. Игорь, видимо, сделал перерыв в приготовлении уроков и приглушив звук слушал песню. Но если на кассете был, например, тот же «Модерн-Токинг», он запускал «маг» почти на полную громкость, чем частенько вызывал гнев матери, а теперь почему-то приглушил. Ратников не без труда разобрал слова песни:

Я земле низко кланяюсь
Поклонюсь я церквам
Здесь все будет поругано
Той России уж нет…

Ратников догадался, что сын взял у холостяков кассету с белогвардейскими песнями какого-то певца-эмигранта, и сейчас тихонько ее слушает. Как тут поступить? Запретить слушать антисоветчину, забрать кассету и сделать внушение Малышеву и Гусятникову, чтобы не сбивали мальчишку с толку, натравить на них замполита? Что тут делать, когда сам уже не знаешь, где этот толк, в какой стороне. Игорь как будто понимал колебания отца и облегчил ему задачу, давая возможность делать вид, что не слышит. Ратников так и сделал, молча одел шинель, оглянулся и вышел ничего не сказав. Но Анна поняла, муж без слов передал взглядом: не мешай ему.

Анна тоже не разделяла увлечений сына ни белогвардейскими, ни «западными» песнями. Но её возмущал не «политический» аспект, а то, что Игорь равнодушен к тому, что нравилось ей.

– Представляешь, он даже Высоцкого почти не слушает и «Юность» не читает, – как-то она выразила мужу недовольство «вкусам» сына.

В отличие от жены, Ратникова данное обстоятельство совсем не расстроило, ибо он никогда не забывал того, что услышал от Киржнера и Ольги Ивановны касательно Высоцкого, да и к «Юности» с годами как-то поостыл.

Ратников сидел в канцелярии дивизиона один. Те, кто там обычно находились вместе с командиром, замполит и начальник штаба, отсутствовали. Они устраняли «по горячим следам» замечания, высказанные вышестоящими начальниками. А подполковника будоражили свежие воспоминания о беседе со Стрепетовым:

«Может прав полковник, зачем все усложнять, жили же до сих пор и вроде ничего. Хотя то «ничего», как сейчас выясняется, совсем не есть «хорошо». Конечно Стрепетов дока в своем деле, а все равно не чует, какая складывается обстановка. И лейтенанты молодые совсем по-иному мыслят, и солдаты. Да чего там, родной сын и тот совсем не такой как я растет. Их уже не задуришь миллионами километров, что наши космонавты на орбите налетали, или миллионами тонн стали в сводках ЦСУ. Они хотят знать, почему в магазинах шаром покати, и каков наш истинный уровень жизни, и не в сравнении с тринадцатым годом, а в сравнении с народами, что живут под так называемым гнетом капиталистов-империалистов. Почему мы при самым передовом общественном строе живем хуже?…».

Ратников тряхнул тяжелой головой и разом заставил себя переключиться на повседневные заботы. Он вызвал фельдшера и приказал доложить о состоянии здоровья упавшего в обморок во время боевой работы солдата. Фельдшер сообщил, смотря на командира преданными перламутрово-селедочными глазами, что Лавриненко чувствует себя нормально, но желательно бы его отвезти в полковую санчасть и снять электрокардиограмму. Сделав соответствующую пометку на календаре, Ратников отпустил «Борюсю». Затем он решил «поставить точку» в отношениях с Харченко, вызвав и его через дневального.

Петр зашел в канцелярию напряженный. Все время пока проверяющие находились в дивизионе, он ждал от Кулагина нечто вроде знаков внимания. Но так и не дождался. И вот теперь непонятный вызов к командиру дивизиона.

– Чем сегодня будет заниматься личный состав батареи после караула? – в «лоб» спросил Ратников.

– Я планировал провести дополнительные тренировки по отработке норматива по одеванию химзащиты, – охотно поведал Харченко, пока еще не подозревая о причине такого вопроса.

– В какое время?

– Сразу после ужина.

– Ты хочешь сказать в личное время? – вкрадчиво уточнил подполковник.

– Так точно, – уже не совсем уверенно подтвердил Петр, начав подозревать неладное.

– Кто проводить эту тренировку будет?

– Я сам, – Петр, все более начинал чувствовать себя «не в своей тарелке».

– И что же ты теперь собираешься каждый день подобные занятия проводить в личное время солдат?

Это было сказано таким тоном, что у Петра сразу что-то опустилось внутри, от груди куда-то вниз. Наверное, такие же ощущения испытывает кролик, перед тем как быть проглоченным удавом. Сомнений быть не могло – Ратников что-то разнюхал о его «плане по захвату дивизиона».

– Вот что Петя, не будем в прятки играть. Ты я, гляжу, через день в казарме до отбоя пропадаешь, все солдат натаскивать пытаешься? Смотри не надорвись. Лучше с женой побудь во внеслужебное время, ее научи посдержаннее быть, чтобы думала, прежде чем что-то вслух говорить. У нас тут и с латышского перевести сумеют, – нанес еще один болезненный «удар» подполковник.