Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути

– Все дело в воспитании. Вы человек воспитания 60-х годов, мы 80-х, а в 70-х произошел перелом, раздел мировоззрений, до и после, – глядя в сторону, говорил Владимир.

Теперь уже против воли Ратников вновь был втянут в спор.

– Хотите пример, как мы с вами по-разному воспринимаем одни и те же понятия? – Гусятников повернулся и вновь оперся о спину кровати.

Ратников пожал плечами, но глаза выдали возникший интерес.

– Вот вы ярославский, супруга ваша тоже. Как бы вы отреагировали на переименование Ярославля, присвоение ему имени какого-нибудь генсека? – Гусятников спрашивал, прищурив глаза, с явным подвохом.

– Это невозможно, так же как переименовать Киев, Рязань, Москву, – ничуть не поколебавшись, ответил подполковник.

– А может быть восприняли бы это с «чувством глубокого удовлетворения», как и прочее большинство вашего поколения. Также как раньше воспринимали переименование Твери, Самары, Нижнего Новгорода…

– А о казачьих городах Владикавказе и Верном сейчас уже вообще никто не помнит, что были такие, как и о том, что и Усть-Каменогорск и Семипалатинск и Павлодар казаками основаны, – вмешался уже Малышев.

– От этой вашей слепой веры в непогрешимость высшего руководства те и творили что хотели, – продолжал обвинительную тираду Гусятников. – А туда, в это руководство, как раз такие типа Харча нашего пробиваются, вот они и рулят, газуют…

23

В тот день Ратников не избежал домашнего скандала, так как пришел домой только к полуночи. Холостяки словно сговорившись передавали «эстафету» один другому и после того как «выдохся» Владимир за командира «взялся» Николай. И вновь, собравшийся, было, уходить Ратников задержался, вернее заслушался. Поводом для «второго раунда» стала песня, которую негромко запустил на кассетном магнитофоне «Романтика-308» Николай.

Задремал по ольхой
Есаул молоденький
…………………….

Хриплый розембаумовский голос лился из магнитофона, привлекая, впрочем, не столько тембром голоса, сколько содержанием, словами песни.

Николай Малышев был потомственным военным, но не таким, как тот же Харченко, он не был сыном советского офицера, он был внуком… царского офицера. Не очень любящий вспоминать, что его отец простой советский служащий, Николай, напротив, с гордостью говорил о деде, бывшем сотнике, участнике 1-й мировой и гражданской войны на Юге России.

Он во сне видит Дон
Да лампасы дедовы
……………………

Если бы Ратников умел читать мысли, то он в глазах Николая уловил бы борьбу двух противоречивых чувств. С одной стороны пелось о его родных местах, да пелось так, как при советской власти вроде бы и не разрешалось, явно воспевая вольность и удаль казачью. С другой стороны эту песню о его родном Доне пел еврей, о которых опять же на Дону со времен Троцкого и Свердлова хорошо и говорить, и думать было не принято.

– Как поет! Но почему он, почему никто из потомственных казаков или просто русских не сочинили, не спели ничего подобного, почему наши боятся, не догадались, что время пришло, а он не испугался и догадался. Опять они во главе, как революцию нам возглавили, так и сейчас о нашем прошлом опять они запели первыми, – вырвалось у Николая.

Гуляй да пой
Казачий Дон

Постепенно умолкал хриплый голос.

Ратников не нашелся, как отреагировать на этот «крик души». Впрочем, Малышев и не ждал ответа, говорил сам, видимо наслушавшись, как спорили командир с Владимиром – он ведь тоже, много чего хотел высказать командиру. И когда еще такой случай подвернется с ним поговорить во внеслужебной обстановке, да еще тот сам пришел и как бы задал неофициальный тон общения.

– Как эту песню услышу, деда вспоминаю. Мальчишкой я его ужасно боялся. Бывало, как глянет из под бровей – ну прямо мороз по коже, – Николай наклонился и отключил магнитофон. – Он ведь настоящий офицер, рубака был, из тех, кто баклановским ударом владел. Знаете, это когда человека шашкой наискось с одного удара надвое разрубали. Помните фильм «Два товарища»? Дед, когда этот фильм смотрел, плакал. Знаете, там есть такая сцена, когда белые офицеры во главе с полковником, клином идут в море топиться. Другие фильмы о гражданской войне смотреть не мог, говорил сплошная брехня. Он Новочеркасское юнкерское училище кончал. А я тоже у себя сначала поступал в РАУ, на стратега, по конкурсу не прошел, а уж в Орджо потом с теми же баллами приняли, там каждый год недобор бывает. Училище наше на месте бывшего владикавказского кадетского корпуса расположено. Мы спали в тех же самых казармах, в которых до революции кадеты жили. Здание старое капитальное, стены из красного кирпича метровой толщины, коридоры с арками, длиннющие. А церковь, в которой кадеты молились, сейчас под спортзал приспособили, только купол убрали.

– Знаешь Коля, многие военные училища располагаются в такого типа старых зданиях. Наше Ярославское училище тоже в бывшем здании кадетского корпуса помещается, и еще есть такие, я не раз про то слышал, – счел нужным вставить реплику Ратников.