Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути

Танабаев, как потом выяснилось, считал чуть ли не личным оскорблением, что на такой важный пост назначили женщину, вчерашнюю училку. Ведь в казахских семьях женщина, по большому счету, вообще за человека не считалась, а тут… Пьяный, вызывающий тон, грубость, все это произвело сильное негативное впечатление на Марию Николаевну, тогда еще скромную и очень стесняющуюся своего избрания, и тем, что стала вровень с местной элитой. Ее муж, тот самый начальник отдела снабжения цемзавода, скрываясь от Танабаева, куда-то запропастился, и, естественно, за жену не вступился. Зато рядом оказался директор школы, с которым у Марии Николаевны уже сложились довольно натянутые отношения. Растерявшаяся Мария Николаевна на вопрос о происхождении даже не успела ответить, как в таких случаях отвечают обычно, что родители ее люди простые, но честные, работали от зари до зари, никогда ни чужого, ни государственного не брали… Но за нее, вдруг, стал отвечать директор школы, отлично знавший личное дело своей бывшей учительницы:

– Отец тракторист из уланского района, мать на ферме дояркой работала, а она сама, выучилась на стипендию от колхоза…

Танабаев, сам директор совхоза, не мог не знать, что посылаемые от совхоза стипендиаты в сельскохозяйственные и педагогические ВУЗы поступают фактически без экзаменов, и, как правило, это троечники. Раскачиваясь на стуле, уже не контролировавший себя, Танабаев громко расхохотался:

– Все ясно, я таких степендиатов уже несколько человек выучил… знаю я их… И тебе место на той ферме, где мать твоя работала… – он еще хотел что-то спросить, но не успел.

– А свое место ты хорошо знаешь?! – этот вопрос был задан с такой ненавистью в голосе и так четко, что его хорошо расслышали едва ли не все присутствующие. Его задала сидевшая рядом с новой председательницей ее подруга, немолодая учительница поселковой школы Ольга Ивановна Байкова.

Танабаев аж онемел от такой, как ему в тот момент показалось наглости, но тут же оправился, ответил как попавший в засаду горбатый Карпуша Жеглову из последней серии недавно показанного на Центральном телевидении фильма «Место встречи изменить нельзя»:

– А это кто еще тут гавкает? Я то свое место знаю, мой дед…

– Твой дед у моего деда в батраках из милости жил и его баранов пас!

В наступившей гробовой тишине Ольга Ивановна, невысокая, сухонькая, прямая как спица, гладко причесанная… с гордо поднятой головой удалилась из банкетного зала. Тогда никто ничего толком не понял, разве что Василий Степанович «просчитал», что нежданно-негаданно обзавелся родственницей, но он, конечно, не обмолвился об этом и словом даже в кругу своей семьи. А Ольга Ивановна вскоре принесла в Поссовет, где уже хозяйничала ее подруга, свои истинные метрики, выписанные в городе Харбине, справку о крещении из Никольского собора того же города… метрики и справка были необычные, написанные по-дореволюционному с ятями. Она попросила Марию Николаевну помочь вернуть ей девичью фамилию и заменить паспорт. Мария Николаевна не могла отказать, хоть и долго отговаривала. Уж очень эта фамилия, Решетникова, могла Ольге Ивановне повредить, ибо непосредственно ассоциировалась с белым офицером, расстрелявшим коммунаров, чей культ вот уже седьмой десяток лет насаждался здесь, в Бухтарминском крае.

После того банкете Танабаев притих. Но поползли слухи, теперь уже исходящие из уст еще живых очевидцев, несколько по иному трактовавшие историю знаменитого деда Танабаева, нежели в «растиражированной» официальной версии. Теперь уже все в округе узнали, что дед потомственного директора совхоза до своего «взлета» действительно батрачил у станичного атамана Фокина, и никогда не был никаким красным партизаном. Дальше-больше, и в ЧК он не служил, а был всего лишь нештатным осведомителем-стукачем и коммунистом стал уже гораздо позже, так сказать, по разнарядке – в волости срочно нужен был хотя бы один коммунист-казах из местных. Танабай подходил как никто: бывший батрак, бедняк, хорошо говоривший по-русски. Так он стал коммунистом. И в председателях в 30-м году он оказался по совокупности тех же причин: коммунист, казах, бывший батрак – живое олицетворение строки из «Интернационала». Всё это очень сильно ударило по престижу директора совхоза, и он, затаив обиду, не упускал возможности, чтобы расквитаться. Пытался «настучать» даже в обком партии. Видя, что районные и областные власти никак не воздействуют на, по его мнению, все более наглевшую «белогвардейку», Танабаев через свои связи организовал-таки приезд из Алма-Аты той самой комиссии с фронтальной проверкой. Одна из членов комиссии и спровоцировала Ольгу Ивановну. Но выгнать ее совсем из школы – это той комиссии оказалось не под силу. За Решетникову горой встали, прежде всего, в ОБЛОНО. Видимо, в Усть-Кменогорске сумели сделать определенную карьеру на ниве просвещения некоторые из потомков казаков 3-го отдела бывшего Сибирского казачьего войска.